Архив еврейской истории. Том 14

Дипломатическая карьера Гейцмана продолжалась. В июне 1922 — декабре 1924 года он работает в Отделе Дальнего Востока НКИД в должности референта по Китаю[830]. Несмотря на карьерный рост, он был недоволен своим положением и утверждал, что его способности не находят должного применения. Так, в автобиографии, написанной для ВОПКиС, он утверждал: «В ноябре месяце [19]20 г. приехал в Москву. <…> Последние два года почти бездействую. Нахожусь в известном тупике»[831]. Эту же мысль Гейцман повторяет в биографии, написанной 5 апреля 1924 года для рассмотрения вопроса о его вступлении в РКП(б): «За последние 3 года мои силы и способности не были использованы для революции ни по линии партии ни по линии государственной службы. А это тяжело»[832]. Должности, которые ему доверили в Москве, были намного ниже тех, которые довелось занимать в Сибири и на Дальнем Востоке.

В то же время Гейцману принадлежит роль одного из основателей ВОПКиС — одной из наиболее ярких общественных организации в Советской России и СССР 1920-1930-х годов, объединявшей политических узников дореволюционной России. Зимой — весной 1921 года он был среди инициаторов и первых членов этой организации[833]. В марте 1924 года Первый Всесоюзный съезд Общества политкаторжан избрал Гейцмана членом Центрального совета общества, Бюджетной и Агитационной комиссий. Входя в состав коммунистической фракции ВОПКиС, он поддерживал курс на постепенное установление над ним партийного контроля[834]. В 1930 году Гейцман был избран старостой Владивостокского отделения Общества[835]. Как и многие члены ВОПКиС, он пишет работы мемуарного и исторического характера. Так, по случаю смерти В. И. Ленина Гейцман издал воспоминания «Оптимист революции. (Из записок бывшего анархиста)»[836]

. Затем вышла его статья об анархистах в Сибири, написанная специально для «Сибирской Советской энциклопедии»[837]. Для Дальневосточного истпарта были написаны воспоминания «К событиям 4–6 апреля 1920 года на Дальнем Востоке». Но они так и не были изданы[838].

Вскоре он был вновь направлен на дипломатическую работу за рубеж. В конце декабря 1925 — октябре 1927 года Гейцман занимал пост советского консула в городе Маньчжурии (Китай). Но в ноябре 1927 года он был переведен во Владивосток на должность агента (представителя) НКИД[839]. В это время Илья Моисеевич также занимал почетные должности в различных организациях. В 1928 году его избирают председателем Общества востоковедения, в 1929 году — председателем Института иностранных языков во Владивостоке, в 1930 году — председателем комиссии по увековечению памяти погибших революционеров 1905 года во Владивостоке и членом Тихоокеанского комитета Академии наук СССР

[840].

В июле 1931 года Гейцман окончательно оставил работу в НКИД и перешел на должность заместителя председателя Всероссийского кооперативного объединения «Художник». В феврале 1932 года он поступает на работу во Всесоюзное общество культурных связей с заграницей (ВОКС) и до ноября работает заведующим Отделом приема иностранцев[841]. Вскоре Гейцман был вынужден по болезни оставить эту должность. После выздоровления, с 4 февраля 1933 года до 9 мая 1935 года, он занимал пост директора Центрального военно-исторического архива[842]. В 1935–1936 годах Гейцман несколько месяцев тяжело болел склерозом легких. Вероятно, по этой причине ему пришлось оставить столь ответственный пост и перейти на персональную пенсию. Затем, с апреля по июль 1936 года, он работал заведующим отделом переводчиков в «Интуристе»[843]

. В то же время в июле 1935 года он получил от Сталинского райкома РКП(б) «строгий выговор за притупление классовой бдительности и смазывание контрреволюционной вылазки»[844]. Речь шла о попытке защитить руководителей Центрального архива кинофотодокументов А. Г. Даугеля-Дауге[845] и В. Д. Зубкова, допустивших показ фильма о Дзержинском, в котором остались невырезанными объявленные «врагами народа» Каменев и Зиновьев[846]. После шести месяцев работы он был вынужден по состоянию здоровья уволиться и из «Интуриста», окончательно став персональным пенсионером[847].