Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Тогда же я решил, что если невозможно купить самого Громадного, то надо приобрести жеребых от него кобыл. После долгих уговоров Афанасьев согласился наконец продать мне двух маток – Комету и Люльку, которые были жеребы от Громадного, и его дочь Ужимку. Это было большой любезностью со стороны Афанасьева, поскольку в то время у него в заводе не было продажных маток и он уступил мне лошадей из своего штатного состава. Таким образом, я уехал домой вполне удовлетворенный, но с затаенным желанием и твердым намерением купить впоследствии и самого Громадного.

Я подробно расспросил Афанасьева, как он купил Громадного у Малютина. Вот что он мне рассказал: «У меня в Москве на призовой конюшне была замечательная кобыла Картинка, темно-серой масти, дочь Кометы. Картинка была очень резва, но имела невысокий рекорд, так как была трудна по езде и сбоиста. По себе это была выдающаяся кобыла. Я решил ее после летнего сезона взять в завод и пустить в матки. Случайно у “Яра” я встретил Павла Алексеевича Чернова. Он мне сообщил, что Малютин хочет купить двух-трех кобыл, что Картинка ему подойдет, и спросил, не продам ли я эту кобылу. Я отказался, но подсел к столику Чернова. Мы разговорились, и Чернов узнал, что я ищу производителя. “Возьмите у нас Громадного, – предложил Чернов. – Я думаю, что Николай Павлович в ваш завод уступит его, хотя и очень ценит эту лошадь. Отдайте нам Картинку, сделайте доплату, и я устрою это дело”.

Я давно хотел купить классного малютинского жеребца и охотно дал свое согласие. Через несколько дней я был приглашен на завтрак к Малютину, во время которого сделка и состоялась. Я отдал Картинку и сделал доплату, а получил Громадного. Малютин поздравил меня и сказал, что я от Громадного отведу замечательных лошадей и что мне следует беречь эту лошадь и никогда никому ее не продавать. Как сейчас помню, Николай Павлович добавил: “А главное, подбирайте ему кобыл не столько резвых, сколько спокойных по характеру: резвости у него самого достаточно”. Громадного я принял осенью 1902 года, и впервые в случку он пошел в 1903 году. Первая кобыла, которую он в своей жизни покрыл, была Кокетка. На следующий год от нее и Громадного родился Крепыш».

Как говорили мне позднее Чернов и Сергеев, Малютин уступил Громадного Афанасьеву только потому, что хотел получить Картинку, которая очень ему нравилась. К тому же он всегда высоко ценил афанасьевский завод. Несколько коннозаводчиков и до этого хотели купить Громадного, но Малютин его не продал, говоря, что отдаст эту лошадь только в первоклассный завод. Как хорошо знал Малютин своих лошадей и как он был прав, высоко оценивая Громадного! К сожалению, он не дожил до всероссийских триумфов сына Громадного. Что же касается Афанасьева, то своим успехом он всецело был обязан двум сестрам, Комете и Кокетке, ибо на дочь Кометы он выменял Громадного, а Кокетка дала ему Крепыша.

В конце октября 1908 года я поехал в Одессу, чтобы присутствовать на общем собрании членов Новороссийского общества поощрения рысистого коннозаводства. В собрании я сидел рядом с известным бессарабским коннозаводчиком-метизатором Л. А. Руссо и делился с ним своими впечатлениями о поездке на заводы Тамбовской губернии. Естественно, я рассказал ему в первую очередь о Громадном, восторгался им и сожалел, что не смог его купить. Руссо заметил на это, что его постигла та же участь: он видел Громадного в заводе Малютина, был очарован этой лошадью, изумлен ее формами и хотел купить. Громадный тогда был уже продан Афанасьеву, и со дня на день ждали приезда из Тамбовской губернии приемщика. Понятно, что Малютин не мог продать Громадного, но желание Руссо купить жеребца было так велико, что он послал в Тамбов телеграмму, предложив Афанасьеву за Громадного двойную цену. Афанасьев отказался продать лошадь. Тогда Малютин, чтобы утешить Руссо, предложил ему взять Кобзаря. Кобзарь был уже продан Терещенко, но Малютин был с ним в приятельских отношениях, уступил ему лошадь за глаза и обещал все уладить, говоря, что даст Терещенко другую лошадь. Руссо отказался. «Подумайте, Яков Иванович, – говорил мне Леонид Александрович, – мог ли я, видя перед собою Громадного, купить другую лошадь!» Руссо был совершенно прав, и я его понял. «Громадный необыкновенная лошадь! – сказал мне в заключение Руссо. – Это лучший орловский рысак, которого я видел!» Руссо был метизатором, но понял и оценил эту лошадь. Слава богу, что Руссо не купил Громадного, ибо случись такое, в России не было бы ни Крепыша, ни многих других замечательных лошадей.