Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Состояние, в котором Громадный был выставлен, также не укрылось от глаз опытных людей. Правохенский, например, отмечал: «Громадный был показан не в порядке: больным и в самом невыставочном теле». Нечего и говорить, что мнение печати было на стороне Громадного. Тот же автор писал: «Приходится изумляться и объяснить каким-то выставочным туманом, каким образом выше исключительного по могучему сложению Громадного экспертиза всероссийской выставки поставила заурядного по сравнению с ним Горностая». Сопляков (Юрасов) в своем обозрении всероссийской выставки сказал о Громадном: «Это жеребец замечательный во всех отношениях».

После побед Крепыша, после этой выставки Громадный стал самой популярной лошадью в России. Портреты его были напечатаны во всех коннозаводских журналах, во многих периодических изданиях и приложениях к крупнейшим газетам. Все выходившие после этого книги и учебники по коннозаводству неизменно украшались портретами этого жеребца. Часто мне приходилось видеть изображение Громадного на различных виньетках. Эту лошадь писали и фотографировали много раз. В 1900 году Громадный был снят после выигрыша Императорского приза. На этом снимке он еще темно-серый в яблоках, со светлой гривой и таким же хвостом; бросаются в глаза кость, ширина и дельность Громадного, но не видно его замечательного благородства и аристократизма. На выставке Громадного снимали, конечно, не раз, и там были сделаны удачные портреты. После выставки Громадного приводили в порядок в Москве, и перед отправкой в Тамбов его снял фотограф Завадский. На этой фотографии жеребца держит наездник Дуравин, а рядом стоят его дети. На Громадном выставочная уздечка с розеткой. Я считаю эту фотографию лучшей: здесь Громадный таков, каким он был в действительности, и особенно сильно похож на Гранита. Тип, блеск, породность и красота вполне переданы. Несколько раз у меня в заводе Громадного снимал Алексеев. С одной из этих фотографий фирма Фельтен выпустила литографированный портрет, и тираж в тысячу экземпляров разошелся с невероятной быстротой. Несколько раз Громадного писали по моему заказу лучшие художники, и в Прилепах имеется несколько портретов этой лошади: кисти Френца, кисти Ворошилова, кисти барона Клодта и кисти профессора Самокиша. Один из портретов работы Самокиша я подарил брату, а другой оставил у себя.

Н. Самокиш. «Громадный»

Перейду теперь к подробному описанию экстерьера Громадного. В Громадном было пять с половиной вершков росту, то есть он в точности повторял рост толевского Гранита. Я неизменно отмечаю рост лошади, потому что наклонность к мелкому росту труднее всего исправляется подбором. Для рысака и для упряжной лошади соответствующий рост имеет весьма важное значение. Не так важен рост для призовой лошади, но рысак отнюдь не должен соответствовать только призовому направлению, он должен быть идеалом пользовательской лошади.

Масти Громадный был серебристо-белой, а в молодости – темно-серой в яблоках, со светлыми гривой и хвостом. Он стойко передавал свою масть потомству, я не видел от него грязно-серых или красно-серых лошадей. Кожа у жеребца была очень тонкая, волос нежный, блестящий, короткий, хорошо и плотно прилегавший к ней. Недаром известнейший знаток и заводчик чистокровных лошадей И. П. Петровский часто говаривал, что тонкая, короткая, глянцевитая шерсть обозначает кровность лошади, а тонкая кожа выказывает породу. Вокруг глаз и храпа жеребца были сине-черные отметины. Жеребец был так тонкокож, что видна была игра жилок и при малейшем напряжении все это образовывало как бы тончайшую сетку. В солнечные дни Громадный переливался, отсвечивая нежными бледно-синими и розовыми тонами, казался перламутровым. В этом была его особенность, больше ни у одной лошади я ничего подобного не наблюдал. На это, кстати, обращал внимание и Коноплин: любуясь мощью жеребца, он говорил, что Полотёр в этом был подобен Громадному. Грива и челка у жеребца были тонкие и ровно и хорошо прилегали к шее и голове, поэтому у Громадного никогда не было растрепанного вида, как у некоторых других лошадей. Хвост у него был красивый, ослепительно белый и всегда чистый. Вообще, Громадный был необыкновенно аккуратен и, если можно так выразиться, чистоплотен. На грязную подстилку он никогда не ложился, и я ни разу не видел его грязным. Один мой приятель, большой эстет и художник-декадент, увидев Громадного, пришел в восторг, а о его гриве и хвосте сказал, что они напоминают ему пену петергофских фонтанов.