Армейские будни

И Насибов, думая о предстоящих стрельбах, волновался. Вечерами почти бегом направлялся к сержанту Тараскину, брал у него наставление по стрелковому делу и сидел над ним столько, сколько позволяло время. На стрелковых занятиях, да и в любую удобную минуту тренировался на стрелковых приборах. Внимательно прислушивался к тому, что говорил ему командир отделения.

Наступил день стрельб, Когда пришла очередь Насибова выходить на огневой рубеж, сержант как бы невзначай тихонько пожал ему руку выше локтя. Мурсал с благодарностью посмотрел в лицо командира отделения и, спокойный, пошел вперед.

— Заряжай! — раздалась команда.

Насибов ловко, как делал в пехоте, припал к земле, выбросил вперед карабин. Он услышал, как кто-то сказал:

— Хорошая сноровка!

И почувствовал уверенность, хотя, совмещая мушку с прорезью прицела, заметил, что слегка дрожали руки. Но так они дрожали и раньше, а пули ложились в девятку и даже в десятку. Секунда, другая... Выстрел! За ним второй, третий... Насибов поднялся. Краем глаза увидел лица своих товарищей: довольны. Но результаты стрельбы еще неизвестны. Скорее бы объявили!..

Подошел Дмитриевцев, тронул за рукав:

— Молодец! Хватка солдатская!

Вдруг издалека кто-то выкрикнул.

— Посредственно!

«Мне? Посредственно?..» — со страхом подумал Мурсал.

Снова появился Дмитриевцев и коротко бросил:

— Мазила!

«Зачем мазила? — хотел возразить Мурсал. — Раньше я стрелял отлично!»

Но ничего не ответил, а только отошел в сторону. Казалось, что на всей земле не было несчастнее человека, чем он. И зря командир отделения подбадривающе кивнул ему головой, Мурсал все понимает.

О наводчике же подумал: «Дурной человек! Зачем говорит: «Мазила!» И смотрит так, будто я провинился. А вот Эргашев — добрый. Хорошая душа у этого человека! Идет ко мне и улыбается»,

— Тебе сказали «посредственно», а мне скажут «плохо». Кто из нас счастливее?

— Не надо стрелять плохо, — отвечает Насибов, — отлично стрелять надо.

Эргашев неуверенно возражает:

— Все по порядку бывает: сегодня посредственно, завтра хорошо, потом уж...

— А «плохо» пропустил? — оживляется Насибов.

— Плохо у меня было, — машет рукой Эргашев. И оба смеются.

С того дня Насибов еще больше ушел в себя. Он и раньше не отличался общительностью, редко заговаривал первым, все больше слушал, а если случалось включиться в беседу, односложно отвечал на вопросы, покачивая головой, и не очень весело улыбался. Теперь же у него появилось такое чувство, будто он задолжал всему расчету и не скоро сможет расплатиться. Одно лишь согревало сердце: он верил, что настанет день, когда он заставит Дмитриевцева пожалеть об обиде, которую тот нанес ему в тире.

На очереди были зачеты по материальной части.

— Завтра начнем переборку пушек, — объявил командир на вечерней поверке. — Теперь вы увидите механизмы в разобранном виде. Используйте эту возможность. Скоро зачеты по знанию техники.

Насибов живо представил себе учебный класс, развешанные на стенах плакаты, стол, а за столом — командира. Командир называет его фамилию. Провожаемый десятками глаз, Насибов идет к столу.

От этих мыслей стало так беспокойно, что захотелось выйти из строя и походить по казарме.

Вечером Мурсал взял учебник у сержанта и до самого отбоя читал. Укладываясь спать, с удовлетворением подумал, что устройство и принцип действия механизмов знает теперь неплохо и только не может удержать в памяти многих мудреных слов. «Завтра буду писать их на листке», — решил Насибов.

В артиллерийский парк солдаты направились с песней. Как и всегда, Дмитриевцев шел в голове строя, а Насибов замыкающим. Сегодня он шагал так же бодро, как и наводчик, но пел без воодушевления. «Им легко петь, — мысленно рассуждал Насибов, имея в виду товарищей по орудийному расчету. — Они все отличники учебы. И если расчет не называют полностью отличным, то это только из-за меня...»

Мурсал представлял себе радость товарищей при словах командира: «Насибов — отлично!» На общем построении командир батареи скажет: «Расчет сержанта Тараскина стал полностью отличным». А Дмитриевцев посмотрит на Мурсала через весь строй и дружелюбно кивнет головой. Правда, у Насибова есть одна посредственная оценка — по стрельбе из карабина, но на днях они снова пойдут стрелять, и Мурсал не сомневается, что поправит прежнюю оплошность. Не зря с ним столько занимается командир отделения.

Приступили к разборке пушки. Вначале Насибов работал в группе, которая занималась магазином. В строгом порядке Мурсал раскладывал на брезенте детали. Если встречалась незнакомая, спрашивал солдат, как она называется, и для памяти рисовал деталь себе в тетрадь. Никто не удивлялся его работе, а командир взвода, увидев тетрадь, сказал, что Насибов поступает правильно и что не мешало бы и другим последовать его примеру. И хотя никто его примеру не последовал, все заглядывали в тетрадь и повторяли слова командира, что Насибов поступает хорошо. Подошел к Мурсалу и Дмитриевцев, взял тетрадь и долго рассматривал каждый рисунок. Потом сказал: