Асафетида

Сначала технику нагнали, чтобы просеку к болоту прорубить, а потом строители приехали. С ними — и Георгий с супругой. Она на позднем сроке уже была. Родила скоро в Порхове и обратно в колхоз к попу своему вернулась. Новый начальник колхозный их в центральной усадьбе прописал, с Машей в одном доме. Священник радовался, что ребенок его хотя б во младенчестве свежим воздухом подышит. Об экологии много тогда разговоров было. Вот и Архип порадеть взялся.

Как прибыл поп, обозлился он еще больше. Бог знает, чем ему это болото далось! Может, водицу оттуда для своих зелий брал. Вы же понимаете, кто на дураках темных наживается, тот и сам таким же со временем становится? К старости-то уж точно. А Георгий, священник, молодой был. Как ни запугивал его Архип, ему все ни по чем было. Так казалось сначала, а потом случилось что-то. Церковь уже почти готова была, но только он ее освятить не успел. Кто из них двоих первым с ума сошел, неизвестно, только попадья руки на себя наложила, а он сына в печи сжечь пытался.

Маша из-за двери крики услышала, в квартиру ворвалась, и у него Ваньку маленького и отобрала, а самого отца святого кочергой прибила. В уборную зашла, а там глядь — матушка повесилась. Да как сказать, матушка. Маша так мне говорила: девочка она совсем была — стройненькая, смазливенькая. Она еще жива была, ножками дергала, а висела над стульчаком. Маша за ножом сбегала, на стульчак встала, веревку отрезала, и тут матушка оторвалась. Надо было что-то снизу подложить или хотя бы сиденье опустить, а Маша не подумала. Прямо в отверстие это сраное бедняжка провалилась. Знаете, туалеты какие строили раньше? Без воды, холодные, сквозные такие. — Точкин, поглощенный рассказом, закивал головой в трубку. — Пока за слесарем сбегали да яму эту вскрыли и ее выловили, она уж и синяя была. Ну, когда отмыли, конечно, — уточнила тетя Зина. — А Георгий то ли от того, что Маша его так крепко по голове кочергой приложила, то ли от волнения, в себя больше не пришел, полудурочным сделался. Сына тельце не нашли, понятное дело, да на него всё равно убийство повесили с отягчающими, невменяемым признали и в психбольницу направили. В Богданово до сих пор здравствует. Дураков тамошних исповедует. А Ваня с Машей, как приговор огласили, уже год у нас в Острове жили.

— Мария Егоровна усыновила его?

— Я в ЗАГСе работала, документы на ребенка новые сделала, опеку оформить помогла, — призналась тетя Зина. — Бабок-дедок у мальчика не было, умерли все, в детский дом ребенок должен был попасть. Жалко было его, да и Маша отдавать не хотела.

От звука собственного имени в комнате Точкин вздрогнул. Произнесено оно было девичьим голосом и с необычной певучей интонацией, с «и» вместо «и» краткого на конце: «Николаи

».

— Что вы сказали? — Переспросили из трубки.

— Это не я. Это с улицы, — ответил Точкин.

На той стороне кто-то тоже позвал тетю Зину. «Иду-иду!» — Крикнула она в ответ.

— Вы извините, что у вас столько времени отнял, — начал первым прощаться Точкин.

— Ничего-ничего! Что мне на пенсии делать!

Еще вчера о том, что в квартире с котами он не один, Точкин мог догадаться только по редким шорохам и шевелению занавесок. Суток хватило невидимому существу, чтобы освоиться. Стоило Николаю уйти в кухню, как в комнате что-то падало. А когда он сидел на диване, из кухни и санузла попеременно раздавался голос.

Уголька так запугали, что до темноты он прятался в кладовке и выбрался оттуда только на ужин. Но больше удивлял Ворон. Прежде кот выказывал к хозяину полное внешнее равнодушие, но теперь покинул свой наблюдательный пост на шкафу и весь вечер таскался за Николаем как на поводке.

Когда два года назад Николай подобрал его котенком в подъезде, то сразу понес в ванную: отчего-то он был уверен, что новый питомец разделит с ним его любовь к чистоте. Никогда он так жестоко не ошибался. Процедура, сопровождаемая адским воем, пеной изо рта и невозможными, с точки зрения физики, акробатическими трюками, со стороны напоминала изгнание дьявола в каком-нибудь бюджетном фильме ужасов. Сам с кровоточащим лицом и руками, Николай не успел даже толком смыть с котенка специально купленный для него кошачий шампунь.

С тех пор не только от ванны, но и от кухонной раковины Ворон старался держаться подальше. И, когда водобоязненный питомец добровольно последовал за Точкиным в совмещенный санузел, и там запрыгнул на чугунный бортик ванны, хозяин чуть рот не раскрыл от изумления.

Брился Точкин два раза в сутки. На полочке перед зеркалом он церемонно разложил принадлежности, включая помазок и опасную бритву еще советского производства, и принялся намыливать лицо под бдительным надзором кота. После этого Николай взял с полочки бритву и вдруг замер над раковиной, беспомощно вращая глазами по сторонам.