Асафетида

По комнате расставлены и рассажены мягкие игрушки, почти все — медведи: маленькие, большие, и даже очень. Самый крупный, с голубой шерстью и ростом больше самого Миши, сидит в углу за этажеркой.

Оставшись один, он от скуки рассматривает содержимое полок и на одной из них замечает корову в дамском костюмчике. Между передними копытцами корова держит подушечку с надписью: «My darling», — вышитую алыми нитками. Этой игрушки он раньше не видел. Он вертит ее в руках, случайно нажимает на живот и слушает новогоднюю песенку.

Лера возвращается из ванной с обмотанным вокруг бедер полотенцем. Миша обнимает ее одной рукой ниже талии, а другой — по-хозяйски сжимает грудь с маленьким твердым соском. Босые ступни парочки тонут в ворсе ковра на полу. Они целуются какое-то время стоя и идут к кровати.

Всё кончается минуты через две. Она лежит, свернувшись клубочком на покрывале. Он вздыхает, приваливается сбоку к ней, бормочет про старуху, на которую бывает проруха, и еще более глупо шутит о том, что половой жизни у него не было с прошлого года.

На тумбочке рядом с кроватью сидит кот, который пришел в спальню вместе с Лерой и от начала до конца наблюдал любовный этюд. На Мишу он смотрит с откровенно издевательским выражением на лице.

— Вы Бусика вроде кастрировать собирались?

— Собирались. Всё не доехать. У отца работы много.

— У тебя какая-то корова новая. — Миша лежа указал на этажерку. — Подарок?

— Ваня на Новый год подарил. Перед смертью.

— На память решила оставить?

— А что, выбрасывать?

— Пожар расследовали, кстати? — Чуть похолодевшим тоном спросил Миша.

— Ничего неизвестно. Олечка рассказывала, что ее следователь допрашивал, старпер какой-то. Пытал, было у них что-то, или нет, и почему она до Нового года из квартиры ушла.

— А она чего?

— Да ничего. Объяснила, что он напился сильно. Она его спать оставила и на такси поехала домой. Но там у них экспертиза уверена, что у Вани перед смертью был половой акт.

— Может быть, он — сам с собой? И типа от трения возгорелся? — Миша без трусов тупо хихикнул. Лера поморщилась в ответ.

Из прихожей донесся шорох ключа в замке. Любовник быстро натянул на себя семейники цвета британского флага и джинсы. Лера накинула халат. На ковре остались лежать розовые трусики, почти сливающиеся с ним тоном.

— Сдала? — спросила с порога мать.

— У меня лекция не отксерилась, — ответила Лера таким голосом, что стало всё понятно. — Я тебе говорила вчера.

— И, конечно, именно этот вопрос попался?

— Конечно, именно этот!

Из бывшей детской появился Миша, поздоровался и начал запихивать ноги в модные ботинки с длинными носами.

— Пообедай хоть!

— Спасибо, Елена Ивановна, никак не могу. Схемотехника завтра. Лёхин. Жесть вообще, — предполагаемый будущий зять не очень хорошо учился в политехе на программиста.

— Про церковь слышали?

Лера достала из сумки смартфон. Там были какие-то фотографии парка, но не те. Лера не помнила, когда их сделала.

— Мы были рядом как раз. Погоди, найти не могу.

Полноватый Миша в дубленке уже успел вспотеть:

— Ну я пойду. Жарко.

Она чмокнула его в щеку. Он напялил шапку и шагнул на выход.

Не отрываясь от смартфона, Лера пошла к себе в комнату, где зацепилась большим пальцем ноги о трусики на ковре, но даже не заметила этого, и плюхнулась на кровать. Она снова перелистала фотографии из парка, которые видела вначале, и посмотрела у одной дату и время съемки.

— Пипец!

От телефона она подняла глаза на кота на тумбочке, который ответил ей таким же растерянным взглядом. Через несколько секунд она набрала Светкин номер:

— Ты церковь фоткала?! Посмотри!.. Нет, ты сначала посмотри, а потом скажу!.. Ну о’кей, глянь, как доедешь…

С телефоном в руках Лера идет на кухню. На плите греется борщ. Елена Ивановна, ухоженная женщина немного за сорок, нарезает на длинной столешнице из цельного камня магазинные помидоры. Ее груди вздрагивают под шелковым халатом в такт движению ножа.

— Нашла?

— Да муть какая-то, — дочь поднесла к ее лицу телефон.

— Ну? А где она разрушенная уже?

— Это и есть разрушенная!

Лера принялась объяснять. Мать слушала ее и не верила.

— Вот, мужик этот был в красно-белой куртке, он стоял и снимал на камеру, здесь он тоже стоит, — Лера приблизила несколько лиц в толпе на экране. — Вот бабка, она про расстрелянного в подвале рассказывала, а вот эта что-то из Библии цитировала про разрушение храма.

— Какое разрушение? Церковь — целая.

— Я не знаю!

— А в новостях фотографии есть?