Асафетида

Конечности были подчинены чужой воле и больше не слушались его. Через зеркало он бросил взгляд на Ворона. Маленький хищник пригнулся и зашипел. В ту же секунду рука с бритвой как бы сама по себе поднялась над головой. Николай проследил за ней взглядом. Под потолком светила лампочка без плафона. Свет отражался на лезвии опасной бритвы, которую сжимала его собственная неестественно вывернутая рука. Это было последним, что Николай увидел за секунду до того, как лезвие опустилось на его бледную шею.

4. Коровы

Дверь главного корпуса распахивается, как от сильного толчка или удара изнутри, и выпускает наружу Светку в «косухе» и джинсах. Пошарив в кармане, она достает зажигалку вместе с пустой пачкой из-под сигарет, которая тут же с порожним грохотом отправляется в урну.

— Сдала? — Первой оборачивается к ней Оля.

— «Уд».

— А что в билете было?

— «Феномен человека» и «Происхождение жизни на земле». По первому — всё норм, а на «происхождении» он меня так конкретно валить начал. Я говорю: «Ну, если честно, вы ведь сами ничего толком не знаете, да и никто не знает». Он отвечает: «Мы-то как раз всё знаем. А вам бы, дорогая, поменьше умничать». За трояк мне мать реально вообще навтыкает! — В досаде Светка принимается щелкать кнопкой зажигалки.

— На пересдачу пойдешь?

— Я спросила, типа, можно с тройкой. А он: «Приходите, если здоровы будете», — и еще лицо такое жалобное сделал. Я не въехала, дрочится, что ли.

— Странный какой-то, — задумчиво кивает Оля.

— Да уж.

— А у меня он вообще второй вопрос слушать не стал, — жалуется Лера и добавляет повеселевшим тоном. — Зря ты с нами вчера гадать не пошла. Много пропустила.

— Типа суженых разобрали всех?

— Одного только, — теперь уже Оля проглатывает смешок.

Для крещенского гадания в институтской общаге приспособили одну из комнат. Чтоб не просачивался свет огней с улицы, окно поверх штор еще занавесили простыней. Раздобыли овальное зеркало «под старину» и две свечки из сувенирного магазина. Внутрь заходили по очереди и глядели в зеркало каждая минут по десять, при этом повторяя стишок-заклинание, которому всех научила деревенская Анжела.

И Лера, и Оля, и сама Анжела никого не увидели. Так продолжалось и дальше, пока в комнату не вошла Аня. Только она прочла стишок для гадания, как зеркало перед ней затуманилось точно по волшебству, и в нем появился бородатый мужчина зрелых лет в заношенном до дыр исподнем и с заспанным лицом, как будто его только что вытащили из постели. Заметив пухленькую студентку, бородач нахмурился и погрозил ей пальцем.

Не только половина общаги, но и собаки в соседних домах проснулись от Аниного визга. На пути в коридор она чуть не сорвала с петель хлипкую комнатную дверь. Был уже третий час ночи. Пока сонная вахтерша поднималась по лестнице, девочки успели разбежаться по комнатам. Самым пикантным в истории оказалось то, что мужчина из зеркала, в чем клялась и божилась Аня, как две капли воды был похож на сегодняшнего экзаменатора.

Едва только прозвучало его имя, как дверь открылась, и на крыльцо главного корпуса вышел профессор естествознания Фридрих Карлович Эхт. Он сердито зыркнул на девочек и стал медленно спускаться по ступеням.

Светка молча смотрит ему вслед, потом коротко произносит:

— Козел.

К этому времени Эхт со своим зонтом-тростью успел уже доковылять до памятника Ленину в центре площади, но вдруг останавливается, оборачивается и щурится прямо на девочек, так что всем становится не по себе.

— Анжелу кто-нибудь видел? — Первой нарушает молчание Ира.

— На второй этаж шла, — отвечают ей.

— В библиотеку еще вроде потом собиралась.

На крыльцо высыпают первокурсники с физмата. Светка просит у них закурить. Когда она возвращается к девочкам, то видит, как по ступеням поднимается местный нищий. Опрятный и благообразный старик с окладистой бородой и незатейливой хитрецой во взгляде напоминает русского крестьянина с какой-нибудь старинной иллюстрации. Специалист по постмодернизму профессор Елеазаров употребил бы здесь термин «симулякр»: не столько даже в том смысле, что данный городской «крестьянин» не пашет и не жнет, но сколько в том, что книжная иллюстрация — это еще не сам крестьянин.

Ареал профессионального попрошайки — территория Псковского кремля, но иногда он просит милостыню и на центральных улицах, а по зиме, бывает, даже заходит посидеть со своей шапкой в фойе кафешки через дорогу от института. Вместо трости он опирается на корявую палку, которую выломал, наверное, в каком-нибудь из городских парков.

— Христа ради. Пять рублей на хлебушек не хватает.

Светка демонстративно отворачивается и закуривает сигарету. Нищий не уходит и смотрит на остальных. Лера уже открыла рот, чтобы возмутиться, но набожная Ирина успевает расстегнуть кошелек и вытряхнуть мелочь ему в протянутую левую ладонь.

Правой рукой старик осеняет подательницу щедрым крестом:

— Благословена буди, душа Христова!

Лера молча кривится.

После девочек старик пытается выпросить что-нибудь у курящих первокурсников, ничего не получает и шагает со своей палкой прочь.