Аспекты

– Правосудие не думает обо мне!

– Верно, – изрекла Агата с нечеловеческим спокойствием. – Правосудие не думает ни о ком, кроме себя самого. А ты, малый бог… ты полюбил смертную женщину, но твоя любовь была ущербна. Ты увидишь, как твои дети разбредутся по смертной земле и будут убивать друг друга ради благоволения Солнца, но никогда не узнают почему.

Винтерхольм, склонив голову, упал на колени.

Агата повернулась к Варису, который расслабленно опирался о фонарный столб.

– А у тебя, Трикстер, больше свободы, чем у любого другого бога, но ты ею злоупотребил, чтобы посеять раздор.

– Хорошо получилось, правда? – с улыбкой спросил Варис. – Приятно иногда нарушать трапезу богов. У них не нашлось для меня места за столом, теперь пусть они обеспокоятся.

– Раз уж ты упомянул беспокойство, то…

– Ох, ну сколько можно! – воскликнул Варис. – Не рассказывай, а делай! – Он развел руками. – Разумеется, ты меня накажешь. Мы поступаем так, как требует наша натура, и не можем этого изменить. А ведь мы же боги! И если бы мне дали шанс, я поступил бы точно так же. – Он воздел руки к небу, погрозил кулаком. – Потому что это замечательная шутка!

Агата снова взмахнула рукой. К Варису метнулся сверкающий черный снежок, ударил в грудь и рассыпался сияющими блестками.

Варис задрожал, выгнул спину дугой, пошатнулся и припал на колено. Из широко растянутого рта под надломленной маской не вырвалось ни звука. Варис выгнул спину дугой и когтистыми пальцами процарапал землю.

– Новое обличье для новых шуток, – визгливо протянул он. – Что ж, прошу прощения, но я вас покину, у меня еще много дел. Интересно, признаете ли вы меня, когда мы увидимся в следующий раз?

Он подскочил к сцене, запрыгнул на нее, неуклюже отвесил Агате церемонный поклон и скрылся за кулисой.

Никто не шелохнулся. Из лодочного домика вышла Дани в золотом одеянии, будто в отблесках заката. Она сняла маску и положила ее на стол. Сильверн тоже открыл лицо, затем Эдеа и остальные. Речен, развязав ленты маски, подбросила ее к небу, где маска завертелась огненным колесом. Речен вытащила откуда-то черную мандолину и заиграла. Блисс подал гостям стопки яблочного бренди, согреться в ночной прохладе. Все выпили, обнялись и отправились назад в усадьбу.

Под дверной ручкой апартаментов Вариса виднелся сложенный листок. Лумивеста развернула записку. «НЕ ЗАПЕРТО. ВХОДИТЕ». Лумивеста вошла.

В апартаментах стояла тишина, будто никого здесь не было; в спальне горел камин. Лумивеста приблизилась к изножью кровати. Обнаженный Варис сидел у камина, глядя в огонь. Отсветы пламени на коже казались позолотой на мраморе.

Присев на корточки, Лумивеста коснулась спины Вариса, там, где на пояснице виднелся небольшой круглый шрам от клинка, когда-то пронзившего торс насквозь, под ребрами. Удивительно, что Варис выжил.

– По-твоему, я беззащитен и меня легко убить? – спросил он.

– Нет, я ничего такого не думаю. Откуда у тебя такие мысли?

– Мне вспомнился твой рассказ об охоте на оленя.

– Но… нет, тогда все было не так.

– Да. Однако неужели отец не внушил тебе, что корону нельзя показывать свою слабость никому? Особенно другому корону.

– Да, отец меня об этом предупреждал, – ответила она. – А еще он объяснил мне, что нежность и ласка – это не проявление слабости.

– Значит, он был очень неординарным человеком и ты по праву чтишь память о нем. – Варис повернулся, ласково погладил ее щеку и висок, а потом протянул руку к ее поясу туники. – Ты позволишь?

Она заложила руки за спину.

– Я не буду возражать.

– Возможно, ты потом пожалеешь о своих словах, – шутливо произнес он и приложил палец к губам Лумивесты, не давая ей ответить.

Полчаса спустя, когда он нарочито медленно и аккуратно складывал ее последний чулок, она наконец-то сообразила, что именно он имел в виду.

– Тебе вообще знакома эта легенда? – едва дыша, вымолвила Лумивеста.

– Нет. Она из Даниных краев. Но мне она нравится больше наших: в истории о раздорах ревнивых, вспыльчивых, страстных и оттого понятных богов больше художественной ценности, чем в историях об алчных чародеях и их борьбе за власть. К тому же нисименские мифы затрагивают самые основы жизни, а в наших Луна просто-напросто сходит с прежней орбиты, из-за чего злые чародеи погибают в потоках лавы.

– Я когда-то читала книгу, где все это описано иначе, – сказала Лумивеста. – Там чародеи были разные, как обычные люди, а некоторые даже хотели творить добро. И погубила их не ошибка, а один из них самих, потому что понял, что им нельзя доверять эту новую власть.

– Он тоже погиб в жерле вулкана?

– Да.

– Что ж, такова сила искусства, – сказал Варис. – Бывает, что «Еженедельный резонер» публикует фельетон о какой-нибудь парламентской комиссии, именуя ее членов «низвергателями Луны». И все они попадают в жерло вулкана.

Он закрыл лицо рукой.

– У тебя снова голова болит?

– Нет-нет. Правда нет.

Лумивеста рассмеялась:

– Вот, ты опять заставил меня ждать, пока ты не расскажешь мне историю об историях. А теперь моя очередь вести с тобой игру.

Он чуть сузил глаза, сверкнувшие отраженным светом пламени, а потом кивнул.