Аукцион

– Девочки. – Мама всегда говорила громко, на одном выдохе, обстреливала словами. Бровь вздернута вверх – Лиса и Лилит с годами переняли эту ее манеру. – Что у вас?

Мама недавно подсадила новую душу. Восстановительный период усложнялся с каждой операцией. Мама была бледна, ее мутило, и даже посвежевшая красота после пересадки не давала соврать: она устала. Лиса слышала, как маму ночью рвало в туалете. Мама прошла по пушистому ковру и замерла. Лилит не переставала трястись и поскуливать у Лисы на коленях. Мама посмотрела на девочек, затем на клетку, кажется, не сразу поняла, в чем дело.

– Василиса! – Короткий выдох и такой же короткий выкрик резанул по ушам. Она схватила младшую дочь за локоть и рывком подняла на ноги. – Ты что наделала? Ты что, совсем?! – Она встряхнула Лису. Лилит распласталась по ковру и выла. Мама поджала губы и потащила Лису из комнаты. – Не смей подходить к ней. Смотри, что ты наделала! Почему я вечно должна с тобой разбираться?

Лиса пухла от несправедливости, не ревела из упрямства. Как только дверь в розовую комнату закрылась, плач стих, и птичка больше не пела.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

о проведении операции по пересадке души

Настоящим удостоверяем, что Лилит Тобольская, 20 лет, горожанка по праву рождения в n-ом поколении, скоропостижно скончалась после проведения стандартной операции по пересадке души.

Причина смерти: аллергическая реакция типа стремительное поглощение.

Признаки: горловое кровотечение, рвота, судороги, состояние психической нестабильности.

Настоящим подтверждается, что Аукционный Дом, Банк Душ в лице его главы Варлама Кисловского ответственности за исход операции не несут.

Выплата компенсации осуществляется согласно договору и в данном случае на 10 % удерживается Банком Душ для возмещения убытков аллергологического отделения Банка Душ, которое имело место в ходе стремительного поглощения.

С глубочайшими соболезнованиями,Аукционный Дом,Рада Рымская,

главная распорядительница Аукциона

* 1 8 9 г.

До западного поста с автовокзала ходили автобусы. Люди грузились в них молча, неловко переглядываясь, знакомые делали вид, что видят друг друга впервые. Автобусы, курсирующие между вокзалом и западным постом, отличались от остальных: они напоминали черные вытянутые коробки с плотно затонированными окнами. Никаких надписей или опознавательных знаков – тем не менее каждый горожанин знал, что за маршрут у этих «грязевозок». «Грязевозки» ходили нечасто, но их расписание оставалось таким же неизменным, как поток горожан, упрямо пробиравшихся за Стену. Для горожан Кварталы оставались местом, где было дозволено все, что запрещалось Кодексом, никто не хотел загреметь по непристойной.

Лиса влезла в «грязевозку», как и все, молча, натянув на глаза шапку и спрятав под нее желтоватый с белоснежными прядями хвост, по которым в высших кругах непременно узнавали женщин из семьи Тобольских. Моржеватый водитель курил «Прогрессивный табак», даже не повернул головы, Лиса заплатила за билет наличкой и забилась в дальний угол. «Грязевозки» покачивались на поворотах и смердели бензином; это были единственные топливные колымаги, оставшиеся в Городе.