Балкон на Кутузовском

«Здравствуйте, мама и папа!

А я – в Куйбышеве! Здесь „Реквием“ и мои концерты. После Малеевки только два с половиной дня был в Москве и сразу уехал.

Насчет вашей прописки и квартиры нам пока ничего не известно. Молчит наше могучее руководство. Зато известно другое – в Переделкино открывается кооператив дач. Их будет построено 40 штук. Дачи зимние, с паровым отоплением, газом и т. д. Хорошие дачи. Цена тоже хорошая – в районе 100 тысяч. На всякий случай я сегодня пойду и подам заявление.

О моем приезде. Приеду к вам числа 2-го. Очень хочется посмотреть, как вы там устроились, домовладельцы и помещики, родные мои.

Есть новости. Месяца четыре тому назад я написал первую в своей жизни песню. Один из моих друзей, молодой композитор Алик Флярковский, написал музыку. Послали мы все это на конкурс на лучшую песню (конкурс МК ВЛКСМ). И вот вчера Алик по секрету передал мне, что наша песня получила вторую премию на конкурсе. Официального объявления еще нет, но меня уже поздравил один из членов жюри. Даже странно это. Никогда не ожидал, что во мне спали таланты песенника. Смешно прямо!

Аленка пишет, что свой диплом почти закончила. Она у меня умница, работает много и хорошо. Пишите. Привет передает вам Лидия Яковлевна и баба Поля.

Крепко всех вас целую,

Роберт.

Р.S. Напишите, чего нет в Игрени. Алена спрашивает, может, купить масла или мясных консервов? Муки нет и у нас. Не знаю, как быть с Катей, из садика брать жаль, она так редко туда ходит, но и вам тоже хочется показать. Как приеду в Москву, решим.

Не болейте! Обнимаю вас и крепко-крепко целую,

Роберт».

А потом настал Полин юбилей. Не сразу, а постепенно, конечно, к нему ж надо было подготовиться!

За несколько месяцев до него началось роение – шутка ли, надо было достать и накопить продукты, а учитывая, что гости приходили почти каждый день, хорошенько припрятать их, да так, чтоб ничего не испортилось. Часть хорошенько запаковали – на всякий случай – и отдали на хранение Еве, Милке и Федор Степанычу, сыр, копченую колбасу, консервы разные, подальше от греха.

Но главное, надо было раздобыть на праздничный стол ритуального гуся. Почему-то эта жесткая и мосластая птица для Поли всегда олицетворяла собой праздник. Раз праздник – значит, гусь! Раз гусь – значит, праздник! И никаких отклонений от канонов! Кроме птицы должно было быть наготовлено еще, конечно, много еды – и форшмак, и фаршированная щука или карп, и знаменитые Лидкины лепешки с пирожками, и салат оливье, и селедка под толстой и почти меховой шубой, и соленья, и картошечка отварная с укропчиком, и шейка, и икра с крабами, много всего, но именно костлявого гуся, обложенного яблоками, торжественно вносили в комнату на огромном блюде под умильные охи гостей, словно это был долгожданный первенец.

Охоту лично на гуся устроили за две недели до торжества. Лидка начала со своего района, пробежавшись с Федор Степанычем по окрестным магазинам – пусто. Отправились на улицу Горького в Елисеевский – бесполезно, ни намека. Поехали на Центральный рынок – и тоже ни одного длинношеего. Ида тоже пустилась на охоту по своему району, тщетно. Даже старший, Ароша, просил посодействовать в ресторане Центрального Дома литераторов, но нет, сказали, гусям не сезон. Помаявшись по Москве и не найдя птицу, Лидка предложила Поле:

– Мам, а давай для разнообразия на горячее запечем курочек? Я венгерских найду, – предложила она Поле. – На соли, с хрустящей поджаристой корочкой! Или с лимончиком в жопке.