Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

Один исписанный каракулями лист, другой, третий… Десять, двадцать, пятьдесят… Безумие нарастает. Скоро задача усложняется: листы – для дилетантов. Главы! Да-да, именно главы: от их количества зависит успех. Отдыхать некогда; отдых для неудачников и тугодумов. Остальное – вздор. Другое дело – передышка. Это когда в оскудевшую чернильницу приходится доливать чернила; а заодно – заострить притупившееся воронье перо. О, эти перья! Они слишком много отнимают времени. Кто их придумал – наверняка один из чиновников-лентяев. Писать! Эти листки – словно скуроченные осенние листья: ветерок подул – и разлетелись. Потом собрать… Исписанные листы – те ещё пожиратели времени…

Приходится иронизировать: «Пачка белой бумаги стоит 15 франков. Испещренная каракулями, она стоит 100 су или 100 франков. 100 франков при условии, что произведение имеет успех. 100 су, если оно с треском проваливается…»

{65}

Останавливаться нельзя, катастрофа. Только работа, кропотливый труд. Лист… лихорадочный скрип пера… методичный стук о дно чернильницы… Ночь… Рассвет… И всё заново. Остановиться – значит, умереть. А смерть – это корпеть в какой-нибудь адвокатской конторе очередного адвокатишки-деспота. Никогда. Ни за что!

Кофе. Чашечка крепкого кофе помогает унять нервы, собрать их в кулак, сосредоточиться. Он уже не помнил, кто и когда заварил ему тот кофе,

сделавший Оноре заядлым поклонником кавы. Кофе! Его можно пить крепким, слегка разбавленным, со сливками, молоком, водой и даже с мороженым. С арбузом и смоквой; нестерпимо горячим и ледяным… Стоя, лёжа, развалившись в кресле и даже принимая горячую ванну… Кофе! Что, вам это не особо интересно? Извиняемся. Прежде всего – я, автор; ну и конечно – мсье Бальзак.

Колесо, в которое попала несчастная белка (Бальзак), набирало обороты.

Изданы «Два Гектора», уже названный нами роман «Шарль Пуантель», а вслед за ними – и третий роман «Бирагская наследница» («L’Héritière de Birague»). (Полное название звучало так: «Бирагская наследница, или История, извлеченная из рукописи дона Раго, бывшего настоятеля Бенедиктинского монастыря, обнародованная его племянниками А. де Виллергле и лордом Р’Ооном».) В четырёх томах!

Халтурная литература, состряпанная в пылу пагубной страсти заработать. Высокая литература – для неудачников, к чёрту! Главное – деньги, не правда ли? Тем более что издатель Юбер предлагал неплохое вознаграждение – восемьсот франков за роман. «Неплохое вознаграждение» – мягко сказано! Недавний обед у Фликото с Ле Пуатвеном обошёлся Оноре в 1 франк 10 сантимов. А работа помощником стряпчего, где нужно сидеть с утра до ночи в тесной лачуге в окружении пыльных свитков из договоров и соглашений, вряд ли могла дать 80-100 франков в месяц. Ну разве он не гений?!

Поэтому Оноре и не думает останавливаться! На выходе новый (тоже четырехтомный) роман «Жан Луи, или Найдёныш» («Jean-Louis ou La Fille Trouvée»); авторы – всё те же «племянники», сочинившие «Бирагскую наследницу».

Правда, не всё так безоблачно. Сочинительство отнимало много сил.

В одном из писем сестре Лоре Оноре пишет: «Милая сестра, я тружусь, словно лошадь Генриха IV, когда она не была еще отлита из бронзы, и в этом году я надеюсь заработать двадцать тысяч франков, которые послужат основой моего состояния. Мне нужно написать “Арденнского викария”, “Ученого”, “Одетту де Шандивер”, “Семейство Р’Оон” и еще кучу пьес для театра. Скоро лорд Р’Оон станет самым модным мужчиной, самым плодовитым, самым любезным писателем, и дамы будут лелеять его. Тогда плутишка Оноре начнет ездить в коляске, задирать голову, глядеть гордо и набивать себе карманы золотом, и при его появлении будет раздаваться льстивый шепот, с которым публика встречает своего кумира. “Это брат госпожи де Сюрвилль!”…»{66}

В тот же год (1822) на потребу жадной до низкопробной халтуры публики выходит ещё один роман – «Татарин, или Возвращение из ссылки», подписанный одним автором – Виллергле.