Бальзак. Одинокий пасынок Парижа

– Что за мысль! – вскричал он. – Самоубийство? Да вы с ума сошли! Вот что, пойдемте-ка со мной. Вы ужинали? Поужинаем вместе…»{93}

Это было уже второе покушение Бальзака на собственную жизнь. Или третье? А может, четвёртое? С некоторых пор Оноре стал довольно часто подумывать о том, о чём, как правило, задумываются сумасшедшие…

Сначала лорд Р’Оон, потом – Орас де Сент-Обен… Они продолжали умирать. Как отмирает отслужившая своё спасительная оболочка-куколка, под которой таится прекрасная бабочка. До появления великого БАЛЬЗАКА оставалось совсем немного…

* * *

В те дни Оноре действительно походил на сумасшедшего. И причиной его кажущейся невменяемости

являлись деньги. Работая день и ночь как вол (сбылись твои слова, матушка!), ему так и не удалось стать богатым. Ведь любой на его месте, будь то стряпчий, адвокат и даже чернорабочий, отдавая столько времени труду, уже давно стал бы зажиточным буржуа. А что же наш герой? Да ничего хорошего, ибо всё ещё продолжает ютиться в тесной каморке на пятом этаже на углу улиц Турнон и Сен-Сюльпис. И пашет как вол!

В какой-то момент Оноре приходит к неутешительному выводу: вкалывая круглые сутки, он по-прежнему нищ! Если и не нищ, то уж точно беден. Конечно, бедность не порок, но принимать всё как есть – значит, смириться с поражением. Ведь он мечтал о славе и богатстве. Тем более что уже многого достиг. Поэтому работать в убогой каморке, исписывая кипы листов, сидя в прохудившихся штанах, это, извините, слишком! Может, зря он выбрал стезю литератора?

Действительно, с его-то хваткой Оноре мог стать прекрасным торговцем – скажем, удачливым финансистом или земельным дельцом. Можно было заниматься чем угодно – хоть продажей скобяных изделий, как это делает Адриен Даблен. Главное – заработать. О, эти зловещие золотые кружочки… и стофранковые купюры, чей шелест заставляет замирать сердце! При мысли о деньгах у Оноре кружится голова: они ему очень нужны!

И однажды он решился. Сказать по правде, Оноре решился давно, но лишь ждал удобного случая. Случай представился в лице некоего мсье Канеля, прилетевшего с радостью мотылька на свет того, кто жаждал быстро разбогатеть.

С издателем Урбеном Канелем, владельцем книжной лавки на площади Сент-Андре дез Ар, 30, Оноре познакомился, когда принёс тому свой новый роман «Ванн-Кнор», который, как надеялся, должен был, во-первых, восстановить попранное имя талантливого писателя; а во-вторых, утереть нос всем бесталанным, строчившим в парижских газетёнках мерзкие критические опусы в адрес бальзаковских романов.

Забежав вперёд, скажу: «Ванн-Кнор», несмотря на две хвалебные статьи Латуша в «Le Pandore», критики разнесут в пух и прах, обвинив автора в подражании Томасу Мору.

Впрочем, это будет потом, а сейчас мсье Канель с радостью принимает молодого романиста. Да-да, кивает он, как же, кто не читал увлекательных сочинений Ораса де Сент-Обена?! Ведь романы этого автора публика всегда встречает на ура. Так что никаких затруднений при заключении контракта не возникнет, заверил издатель. Однако именно эта встреча с Канелем сыграла не самую лучшую роль в судьбе самого Бальзака.

Случай – всегда игра: его либо используют, либо игнорируют. Как бы то ни было, всё зависит от готовности человека воспользоваться подвернувшейся возможностью – то есть этим самым случаем. И Бальзак был готов вступить в игру. Не будь мсье Канеля, заменившего Ле Пуатвена, Оноре доверился бы кому-нибудь другому – такому же ушлому и оборотистому.

А как издатель Урбен Канель и в самом деле оказался оборотистым. Именно он предложил наивному романисту то, чего тот давно жаждал: идею. Ту самую ниточку, идя за которой, можно было, как обещал книготорговец, дойти до самого клубка – желанной кубышки с золотом. И таким образом быстро разбогатеть.

Как и в случае с Ле Пуатвеном, Оноре тут же завораживается навязанной идеей! Ещё бы, ему даже не придётся писать, изводя тонны бумаги, а нужно будет всего-навсего… продавать классиков. Если верить мсье Канелю, все те, кто распространял произведения классиков до этого, подходили к делу неправильно. Кому, спрашивается, хочется держать в руках ветхо-обшарпанный том Лафонтена – ведь это даже как-то противоестественно. Лафонтен – и такая рвань! А если подобных книг несколько? Кроме того, прочитав один том, обывателю обычно бывает этого недостаточно, хочется полистать и прочие сочинения полюбившегося мыслителя. Вот и получается, что в доме накапливаются стеллажи истерзанной макулатуры! Следует заметить, всё это занимает немало места во внутреннем пространстве квартиры. И это, скажем, только Лафонтен. А ведь ещё Корнель, Руссо, Вольтер, Ларошфуко наконец! Как быть с ними, ведь это тоже горы книжной макулатуры. А виноваты всё они – прощелыги-издатели, для которых главное – извлечение максимальной прибыли при минимальных затратах. Так не помочь ли несчастному читателю?