Барды Костяной равнины

Беатрис замолчала, вглядываясь в его лицо, и ее улыбка медленно увяла. Погладив Фелана по голому плечу, она нежно поцеловала его.

– Рада, что ты еще можешь смеяться. Я бы на твоем месте с ума сходила от ужаса.

Плечо под ее длинными пальцами дрогнуло, и Фелан накрыл ее руку ладонью.

– Я не настолько высокого мнения о своих талантах, чтобы бояться проиграть. Я нужен только затем, чтобы отвлечь Зою от Кельды.

– От Кельды… – принцесса поежилась. Фелан снял ее руку с плеча и поднес к губам. – Он победит?

– Отец говорит: только через его труп. Хотя, по-моему, это всего лишь беспочвенные мечты – ему не сыграть даже на слуховом рожке. И против Кельды у него нет ни единого шанса.

Не выбираясь из-под простыней, Беатрис подтянула колени к груди и уткнулась в них лицом.

– То, что он рассказал, до сих пор в голове не укладывается, – глухо сказала она сквозь шелк и завесу растрепанных волос. – Конечно, для него вполне естественно хотеть того, чего он хочет, но вот ни тебе, ни мне этого совсем не хотелось бы.

– Это верно, – тихо сказал Фелан, коснувшись ленточки из атласа и кружев, соскользнувшей с ее плеча. – Никогда не представлял себе тебя в таком цвете.

– А в каком представлял?

Фелан открыл было рот, но только улыбнулся.

– Ну, не в апельсиновом.

– Он мандариновый, – поправила принцесса. – Моя фрейлина не позволяет мне носить этот цвет на публике, поэтому приходится прятать его под одеждой, – она подняла голову и вздохнула. – От труб до отлива – считаные часы. По крайней мере, на церемонии открытия появиться смогу. А потом мне, честное слово, нужно хоть на несколько часов на раскоп. А потом – домой, объясняться с матерью.

– Отец тебя совсем не торопит…

– Знаю, – кивнула принцесса. – Но хочу попасть туда сегодня. В том огромном мрачном подземелье, куда короли раньше заточали мятежных вельмож, я уже знаю каждый уголок. До того, как меня запрут там, хотелось бы разобраться, что мы нашли.

– Я приду и спасу тебя.

– Тебе будет некогда: ты должен помогать Зое. А я, работая на твоего отца, выучилась так хорошо копать, что любые неприятности разгребу.

Фелан поспешно оделся и вышел, оставив принцессу под дружеской опекой Софи, за обсуждением, стоит ли взять машину Беатрис и рисковать застрять в пробках, или лучше нанять барку и подняться вверх по реке. Ионы, как всегда, нигде не было видно. Оставалось только надеяться, что он не отправился подкарауливать Кельду, вооружившись булыжником. Трамвай, битком набитый молочно-бледными музыкантами и инструментами всех форм и размеров, довез Фелана до громадного каменного амфитеатра в северной части Кайрая, построенного школой четыреста лет назад для состязаний бардов, а в промежутках использовавшегося для чего угодно – от первых паромобильных гонок до коронаций.

В центре амфитеатра возвышалась, словно свадебный торт, сложная система лесов, поддерживающая сцену, убранную знаменами и венками и уставленную разнообразным оборудованием, благодаря которому состязающихся могли слышать даже те, кто расположился на отдаленных холмах в тени одиноких деревьев. Несмотря на ранний час, толпы, заполонившие зеленую равнину, напоминали армию вторжения, осадившую старую крепость. Тысячи ожидавших, когда можно будет занять места внутри, толпились у всех ворот, кроме двух – Королевских, к которым тянулась от пристани барок пурпурная ковровая дорожка, и Ворот Музыкантов. К этому-то скромному входу, укрытому утренней тенью, устремился в числе прочих участников и Фелан. Участники состязания держались по большей части молчаливо, сосредоточенно и угрюмо. Некоторые выглядели так, будто вот-вот расстанутся со съеденным завтраком. Входя, каждый называл свое имя и получал программу выступлений. Заглянув в брошюрку, Фелан едва не выронил ее. Похоже, жребий решил сыграть с ним жестокую шутку: ему выпало выступать первым.

В растерянности он вошел внутрь и начал пробираться сквозь лабиринт разбросанных инструментов и музыкантов, распевавшихся и разминавших пальцы. Шум вокруг напоминал крики стаи обезумевших сказочных птиц. Наконец он отыскал свободный уголок, опустил на пол инструменты и огляделся в поисках Зои.

Словно по волшебству, она тут же оказалась рядом, разодетая в яркие, разноцветные шелка. Когда-то, в древности, эти цвета дозволялось носить лишь королевским придворным бардам.

Фелан улыбнулся, ослепленный этим буйством малинового, пурпурного, золотого и оранжевого. «Вернее, мандаринового», – поправился он, гадая, задержится ли Беатрис настолько, чтобы успеть послушать его.

– Надела на счастье, – сказала Зоя, безошибочно прочитав его мысли. – А твое выступление прибавит мне храбрости. Я-то выступаю только после полудня, – Фелан почувствовал, что краснеет под ее вопросительным взглядом. – А вот такого лица у тебя не бывало еще никогда, – медленно проговорила она. – Ни из-за кого. Даже из-за меня.

– Как ты можешь, – притворно возмутился он, – думать об этом в такое время?

Зоя пожала плечами. На ее собственном лице проступила смертельная бледность.