Башни

Наверно, это и вправду был всего лишь сон, как м сама башня. Эти покатые зелёные холмы, будто волны тяжёлого океана, разбегающиеся в разные стороны, эти остроконечные торжественные ели, по одной, по паре, по тройке застывшие на склонах, серые большие камни, как чьи-то надгробья, бледные берёзы в долинах, овальное зеркало озера в ближайшей из них… – вместо покрытого снегом сосняка, опушки, огорода, вместо остатков заброшенной деревушки у тихой речки с обвалившимся мостиком, который единственный житель этой деревушки всё никак не собрался починить. Валентин поплотнее закрыл глаза, выждал с минуту и снова открыл. Не помогло. Взамен знакомых взгляд нашарил лишь ещё одну незнакомую вещь: средних размеров колокол, привязанный к балке, поддерживающей крышу. Валентин торопливо приблизился к нему и взял в руку свисающую с «языка» верёвку. Словно желая пробудить себя от этого странного сна, Валентин потянул за верёвку, качнул увесистый «язык» пару раз и на третий ударил им о край колокола. Гулкий звук раскатился по неправдоподобному пространству, но не прогнал его, а напротив, лишь придал ему сил, точно вдохнул душу. Холмы очнулись от могильной тишины и долго ещё перекликались раскатистым эхом. Валентин выпустил из руки верёвку и прислушался к новому звуку, который породил затихающий гул. Новый звук совсем не был похож на мощный колокольный, а явился как бы полной его противоположностью: визгливый, суматошный. К визгу прибавилось хрюканье. Всё это стремительно приближалось со стороны густых низеньких деревьев, небольшой рощицей подступавших к башне. Хрюканье и визг обросли плотью нескольких пёстрых свиней, вынырнувших наконец из-под крон и побежавших к башне. Валентин взялся за широкую планку, которая накрывала невысокий бортик вокруг площадки, переклонился наружу и внимательно поглядел на приближающуюся компанию. Что ещё преподнесёт этот нелепый сон? Наверно, лучше всего с ним смириться и просто досмотреть, что там будет дальше.

Три крупных свиньи в розовых и чёрных пятнах резко затормозили перед стеной под Валентином и завизжали и захрюкали ещё громче. С явной угрозой. Эту угрозу усиливали внушительных размеров клыки и тоже немаленькие зубы в раскрываемых и с щёлканьем закрываемых пастях. Злые глазки сверлили человека насквозь. Со своего безопасного места Валентин без всякого страха, а лишь с интересом наблюдал за неисствующими животными. И чего взъелись? Хозяева, что ли, здешние? Валентин попытался приветливо посвистеть им. Но приветствие подлило масла в огонь. Самая клыкастая из свиней не удивление легко подпрыгнула и уперлась передними копытами в стену. Задние ноги подбросили тело ещё и ещё, словно свинья собиралась вопреки всяческим законам природы ринуться по вертикали и достать-таки ненавистного нарушителя чужих владений. Пожилые глаза наблюдателя вдруг прищурились в изумлении: тыкающийся вверх пятак блеснул в предвечернем солнце тем же тёмно-красным металлом, из которого здесь сделано было, по-видимому, всё вместо привычного железа. Только одно дело ручка, петли, колокол, а совсем другое – рыло живой свиньи. Но это же всего-навсего сон, вспомнил Валентин, а чего не бывает во сне.

Две других свиньи, очевидно, подражая вожаку, тоже поднялись на задние и заскребли передними по брёвнам. Заодно предъявляя и свои пятаки – такие же металлические. Бронза, – догадался Валентин, – красивый и прочный металл, – добавил он не совсем к месту – и совсем уж не к месту: – бронзовый век.

Свиньи продолжали раздражённо хрюкать, подпрыгивать и теребить острыми копытами надёжно уложенные брёвна. Злые маленькие глазки пожирали человека, красные пятаки метали в него, словно огонь, отражённые лучи.

Валентин вдруг вспомнил о распахнутой двери. Холодок пробежал по спине, сгоняя беззаботность. Не долго думая, он незаметно оторвал ладони от планки перил, тихонько попятился и, исчезнув из поля зрения осаждающих, резко развернулся и поспешил к лестнице. Ступеньки приняли быстрые, но в то же время осторожные шаги, лишь последняя предательски скрипнула, но это уже было всё равно: в дверях появился тот самый – самый клыкастый и, теперь ясно что вдобавок самый сообразительный кабан. Он сходу двинулся на застывшего на полпути к двери Валентина. Грохот копыт по дощатому полу намекнул на то, что хоть это и сон, но лучше и во сне в данном случае поступить как наяву. Валентин не хуже заядлого танцора развернулся на одной ноге и бросился назад к лестнице. Взлетая по ступенькам, он подумал, куда же дальше, ни на секунду почему-то не сомневаясь, что кабан последует за ним и наверх. Но кабан не последовал. Видно, во всём остальном, исключая бронзовый пятак, он оставался всё же просто кабаном, поскольку крутые ступеньки его остановили. Приняв свою излюбленную стойку, как у стены, с той лишь разницей, что на этот раз передние ноги стояли не на ней, а на ступеньке, животное злобно захрюкало, защелкало зубами вдогонку.