Базар житейской суеты. Часть 4

Мистриссъ Эмми перестала быть хозяйкой въ своемъ собственномъ дом, кром тхъ случаевъ, когда надлежало выплачивать счеты «Телячьей Голов«, но Бекки открыла средство веселить и эту отставную хозяйку. Она безпрестанно говорила ей o майор Доббин, и старалась доказать, что это самый велико душный и благороднйшій изъ смертныхъ, и что она, мистриссъ Эмми; поступила нкоторымъ образомъ безчеловчно въ отношеніи къ этому джентльмену. Въ оправданіе своего поведенія, Амелія сказала, что нельзя думать о второмъ брак посл смерти одного изъ совершеннйшихъ мужей. Это, однакожь, не мшало ей съ удовольствіемъ слушать панегирики майору, и она сама, разъ двадцать въ сутки, заводила рчь объ этомъ интересномъ предмет.

Посл этого уже ничего не стоило пріобрсть благосклонность маленькаго Джорджа и домашней прислуги. Горничная мистриссъ Эмми, какъ сказано, была всей душой привязана къ великодушному майору. Досадуя сначала на Ребекку, какъ на исключительную причину удаленія его изъ «Телячьей Головы», она вскор потомъ примирилась съ мистриссъ Кроли, потому-что видла въ ней самую ревностную поклонницу и защитницу Вилльяма. И когда, посл вечернихъ собраній, об миледи сидли въ будуар, миссъ Пайнъ, расчесывая имъ волосы, всегда находила удобный случай ввернуть ласковое словечко въ пользу великодушнаго майора. Это заступничество никогда не сердило Амелію, и Ребекка, съ своей стороны, тмъ усердне сочиняла панегирики изгнанному другу. Такое ходатайство возышло желанный успхъ. Она безпрестанно заставляла Джорджа писать къ нему письма съ неизбжными постскриптами, свидтельствовавшими искреннее почтеніе и преданность отъ его мамаши. И, странное дло: портретъ, висвшій на стн, уже не смотрлъ на нее суровыми глазами, и не длалъ больше никакихъ упрековъ.

Мистриссъ Эмми, если сказать правду, была не очень счастлива поосл своего геройскаго поступка. Она сдлалась разсянною, нервозною, молчаливою, и что всего странне, въ ней обнаружилось желаніе нравиться, котораго, до той поры, никто не замчалъ въ скромной и робкой вдов. Къ несчастію, однакожь, розы на ея щекахъ увидали съ каждымъ днемъ, и Амелія начала чувствовать разные болзненные припадки. Для развлеченія себя, она пробовала пть разныя псенки, любимыя майоромъ, и между-прочимъ, одну изъ нихъ: «Einsam bin ich nicht allein». Это произведеніе Вебера, знакомое въ ту пору всмъ нжнымъ сердцамъ, свидтельствуетъ, конечно, нагляднымъ образомъ, что Frauen und M"adchen

всегда умли пть и любить. Случалось однакожь, что, на самой середин этой поэтической псни, мистриссъ Эмми вдругъ вставала съ своего мста, и удалялась въ смежную комнату, вроятно затмъ, чтобы любоваться на портретъ своего покойнаго супруга.

Посл Доббина осталось нсколько книгъ съ собственіюручными его надписями на заглавныхъ листахъ; напримръ: нмецкій словарь, гд на заглавномъ лист было изображено: «Вилльямъ Доббинъ, майоръ Трилльйоннаго полка», «Англійскій путеводитель въ чужихъ краяхъ» съ тмъ же начертаніемъ, и еще два или три волюма, составлявшихъ собственность майора. Эмми убрала ихъ въ одинъ изъ ящиковъ своего коммода, туда, гд лежали ея булавочныя подушечки, рисовальный портфель, и подъ тмъ самымъ мстомъ, надъ которымъ возвышались миньятюры двухъ Джорджей. Замчателенъ еще вотъ какой фактъ: узжая изъ Пумперниккеля, майоръ позабылъ свои перчатки въ гостинниц «Телячьей Головы»: Джорджинька, роясь однажды въ коммод своей матери, отыскалъ ихъ въ одномъ изъ потаенныхъ ящиковъ, гд он лежали, сложенныя весьма бережно и красиво.

Эмми скучала, и отказалась почти отъ всякихъ обществъ. Главнйшимъ ея удовольствіемъ въ эти лтніе вечера было гулять съ Джорджинькой по окрестностямъ Пумперниккеля, между-тмъ, какъ Ребекка наслаждалась обществомъ Джозефа. Мать и сынъ всего чаще разсуждали о майор, причемъ Амелія употребляла выраженія, вызывавшія невольную улыбку на лиц мальчика. Такъ она сказала ему, что майоръ Вилльямъ, по ея мннію, самый благородный, великодушный, честный, самый храбрый и, вмст, скромный джентльменъ, какихъ еще и не бывало. Въ другой разъ Амелія объявила сыну, что оба они всмъ своимъ благосостояніемъ одолжены предупредительной заботливости этого несравненнаго друга, и что было время, когда онъ одинъ только доставлялъ имъ средства къ существованію. Продолжая развивать эту тэму, мистриссъ Эмми намекнула, что майоръ всегда заботился о нихъ лучше всякаго родственника, обнаруживая притомъ рдкую деликатность въ своихъ поетупкахъ.

— Это я хорошо знаю, мамаша, замтилъ Джорджъ. Доббинъ не любитъ говорить о себ, хотя вс товарищи превозносятъ его до небесъ.

— Да и твой отецъ любилъ его больше всхъ, сказала Амелія. Они подружидись еще въ дтств. Покойникъ часто разсказывалъ мн, какъ Вилльямъ однажды защитилъ его отъ одного изъ своихъ товарищей. Съ той поры они никогда не разлучались до послдней минуты, когда отецъ твой былъ убитъ.