Бедовый месяц

В курортной деревеньке возле Сиала не было стройности. Каменные домики ныряли под горку и с любопытством высовывали черепичные крыши, прикрытые шапками снега. Потом упрямо взбирались вверх, словно карабкались на склон. Были здесь и торговые лавочки с колоритными вывесками, и уютные чайные.

Филипп велел кучеру остановить напротив букинистического магазинчика, возле дверей которого под жестяным козырьком стояла стойка с цветными зимними карточками. Выбравшись на мостовую первым, муж поправил узкое короткое пальто и протянул мне раскрытую ладонь:

– Тереза.

Я взялась за предложенную руку, вышла из кареты и подхватила его под локоть. Даже слегка обалдела от собственной смелости. Но ведь мужей можно без застенчивости хватать. Замечательная же точка опоры!

– Вы сюда приезжали каждую зиму? – полюбопытствовала я, когда догадалась, что он знает местные улочки как свои пять пальцев.

– Последние пару лет не удавалось, – ответил он. – Открывали новые драконьи фермы. Было не до отдыха.

– Поэтому вы фактически не появлялись у нас до свадьбы? – с невинным видом принялась подтрунивать я. – Лидия утверждала, будто вы слишком близко приняли к сердцу примету, что жених не должен видеть невесту до свадьбы.

– Так и сказала?

– Да. Я посоветовала ей читать поменьше любовных романов. – Я помолчала и напрямик спросила: – Все-таки, почему вы сделали мне предложение?

– Почему вы его приняли? – легко ускользнул он от ответа.

– Мне импонирует то, как вы составляете письма, – хмыкнула я, тонко намекнув на исключительно деловой тон предложения руки и сердца. – Я подумала, что мы смогли бы стать друзьями.

– Мы уже женаты, – напомнил Филипп.

– Супруги не могут быть друзьями? – фыркнула я.

– Верите в дружбу между мужчиной и женщиной? – Он иронично улыбнулся.

– Судя по вашему ехидному тону, вы в нее не верите.

– Нет, но ваша наивность мне тоже нравится.

– Тоже? – оживилась я и с весельем заглянула в его лицо. Как ни странно, Филипп едва заметно улыбался. – Что еще вам во мне нравится? Уверена, вы умеете делать шикарные комплименты!

– Детская непосредственность.

– Пф… Не могли на ходу сочинить что-нибудь приятное? – подувяла я. – У Рендела и то лучше получается, а он, между прочим, отставной военный.

– Я тоже служил.

– Серьезно? – Я изумленно округлила глаза.

– Два года после окончания учебы, – согласился он.

– И вы жили в казармах?

– Даже, бывало, ночевал на голой земле.

Зато понятно, почему он без проблем обходился без камердинера. Всегда думала, что избалованные богачи не способны самостоятельно вставить в петельки запонку, а Филипп прекрасно справлялся без слуг, подносящих галстук, пиджак и утреннюю газету. Оказывается, у него имелся богатый опыт выживания в полевых условиях. В палатку-то кофе на блюдечке никто с поклоном не принесет.

– То есть деревянная раскладушка – не самая жесткая постель, на которой вам приходилось спать, – пошутила я.

– Да, но я ни разу не спал на голой земле женатым, – с особым вкусом ответил Филипп на колкость.

– Семейная жизнь бывает непредсказуемой, – сумничала я.

– Вы, похоже, об этом много знаете.

– Иногда я тоже почитываю любовные романы. Грешна! Мои соратницы надо мной все время подсмеиваются.

– Соратницы?

– В смысле, подруги.

Неожиданно я поймала его острый, проницательный взгляд. Обсуждать подвиги в Женском клубе по защите магических тварей что-то желания не возникало. Не зная, как вернуть разговор в безопасное русло, я выпалила первое, что пришло в голову:

– Вам нравилось служить?

– Я был обязан отдать долг королевству, как любой маг моего положения, – просто ответил он. – Потом не стало отца, и ко мне перешли семейные дела.

– А ваша матушка?

– Покинула нас гораздо раньше.

Перед мысленным взором возникла красивая женщина с семейного портрета Торнов, висевшего в библиотеке столичного особняка. Судя по изображению, картину рисовали, когда Филиппу было не больше десяти лет. В том мальчике, в его взгляде, осанке и даже крепко сжатых губах уже сквозила небрежная аристократическая надменность, с какой он смотрел на людей, став взрослым мужчиной.

– Мои родители тоже рано ушли к святым заступникам, – вздохнула я. – Рендел – дальний родственник по отцовской линии. Он забрал меня к себе в дом, а Клементина приняла как родную. Филипп, они действительно хорошие люди. И если что-то делают, то от всей души.

– Я заметил, – отозвался он.

– У вас не случалось, когда хочешь сделать как лучше, а получается как всегда? – проворчала я, уловив тонкий намек на дурдом, в который мы попали, в общем-то, с моей легкой руки и благодаря услужливости Вилсона. – Или у вас все и всегда получается хорошо?

Ответное молчание было до неприличия выразительным.

– Господи, вы так громко промолчали, что мне даже неловко, – прокомментировала я. – А знаете что?

– Что, моя дорогая супруга? – В его голосе звучал смех.

– Когда мы приедем в гости в Энтил, ни в коем случае не ешьте теткин пирог. Он несъедобный, тем и знаменит. Но обычно гости не хотят показаться неблагодарными и нахваливают, как не в себе. Не уподобляйтесь этим трусливым людям!