Бедовый месяц

Кашлянув, я покосилась на мужа, с любопытством ожидающего моей реакции, и взглядом пробежалась по строкам. Сыщики собрали абсолютно все. На одной странице даже имелась копия моего диплома об окончании пансиона.

– Оценки в дипломе Вилсон тоже подправил? – уточнила я.

– Некоторые. – Кажется, Филипп пытался сдержать улыбку, хотя мне было совсем не весело.

– Отлично за арифметику, бытовую магию и зоологию я заслужила.

– Он исправил «удовлетворительно» за изящные манеры и этикет, – подсказал Филипп.

– Напрасно. Наш преподаватель был отменным козл… – Я глянула на мужа, изобразившего крайнюю заинтересованность, дескать, продолжайте, леди Торн, и исправилась: – Был придирчив. Он поставил «удовлетворительно», потому что мне не нравилась его манера орать как потерпевшему, и пару раз я об этом сказала вслух. Громко.

– В личном деле эти инциденты тоже описаны.

– Какая пошлость, – под нос пробормотала я, отложила страницы и уставилась на перечисление всех моих подвигов в Женском клубе по защите вымирающих магических тварей. Обсуждать приводы в участок я посчитала лишним, хотя, видимо, Филиппу-то хотелось узнать подробности.

– Подумываешь отправить Вилсона в отставку?

Появлялось стойкое ощущение, будто секретарь был лично заинтересован в женитьбе мага Филиппа Торна на провинциалке с весьма спорным реноме. То ли ему так сильно понравился мой портрет, то ли так сильно насолил хозяин. Может быть, все сразу.

– Это зависит от того, насколько он окажется расторопным и успеет ли до полудня убрать все упоминания о Терезе Вудсток из дел в стражьих участках.

– Участки в разных концах столицы.

– Значит, Вилсону придется очень быстро перемещаться по городу.

Собрав бумаги, я постучала ими по столешнице и выровняла в педантично-аккуратную стопочку.

– И что, господин Торн, вы сделали бы предложение, покажи он все?

– Нет. – Муж не колебался ни мгновения.

У меня вспыхнули щеки. Не зря тетушка Клементина говорит, что умная женщина не станет задавать лишних вопросов.

– Тебе уже не нужна газета? – между тем, словно мы не обсуждали крайне острую тему, спросил Филипп.

– Нет, бери. Новости сегодня унылые. – Я передала ему «Вестник», который даже не просмотрела, и, подвинув пальцем стопочку с личным делом, взялась на приборы.

Филипп мастерски оборвал неприятный разговор на такой нервной ноте, что невольно возникало дурацкое ощущение, будто меня поставили на край пропасти и заставили гадать, в какую сторону подует ветер. Толкнет в спину и опрокинет с высоты или наоборот.

Есть, понятно, уже не хотелось, и от одного вида остывшего яичного рулета к горлу подступал ком.

– Хочешь развестись? – уронила я.

– Как ты думаешь?

Мы встретились глазами. Неожиданно я осознала, что меня ужасно раздражает его манера отвечать вопросом на вопрос. Филипп словно предлагал вынести самой себе приговор и, желательно, привести его в исполнение, а он, прихлебывая крепкий черный кофе с одной ложкой сахара, проследит за бесславным финалом.

Стараясь потянуть время, я налила из фарфорового чайника слишком настоявшийся потемневший чай, наверняка на вкус страшную горечь. Из узкого горлышка выскочила пара размокших васильковых лепестков и принялась плавать на поверхности.

– Хорошо, – вздохнула я, – давай разведемся без шума. Полагаю, наш брак окажется самым стремительным в истории всего рода Торнов.

– Считаешь это хорошей идеей, Тереза? Родовое поместье Вудстоков останется за мной, – напомнил он условия договора.

– Надеюсь, ты его восстановишь. – Стараясь выглядеть равнодушной, я дернула плечом. – Я все равно буду в плюсе. В договоре ты был более чем щедр, когда назначал компенсацию, если развод случится не из-за измены с моей стороны. Мы оба знаем, что я не изменяла тебе даже с тобой – супружеский долг мы не отдали, и из нашего брака я выйду довольно обеспеченной девицей. Хоть заново замуж выходи.

– Тереза. – Он почесал бровь.

– Да?

– Ты меня дразнишь?

– Ни в коем случае! Как бы я посмела на грани развода? – с невозмутимым видом соврала я. – Просто мысли вслух.

– Ясно.

С непроницаемой миной Филипп вытащил из петличек рукавов запонки. Аккуратно пристроив их возле тарелки, он поднялся и преспокойно начал расстегивать пуговицы на рубашке. С возрастающим недоумением я следила за этим внезапным разоблачением.

– Филипп, ты что делаешь?

– Раздеваюсь, – подсказал он очевидную нам обоим вещь.

Не понимаю, ей-богу, как словесная дуэль привела к такому непредсказуемому результату?

– Я вижу, но зачем?

– Ненавижу ходить в должниках.

– Как это связано? – Я совсем перестала понимать, что происходит.

– Хочу до развода отдать тебе супружеский долг, – с непередаваемым спокойствием отозвался он и вытащил рубашку из-за пояса брюк.

Додразнилась, одним словом.

– Подожди! – Я быстренько поднялась со стула и бочком продвинулась за стол, стараясь выстроить между нами преграду, коль личные границы оказались поразительно зыбкими. – Так развод не обсуждают.

– Откуда тебе знать, если ты впервые разводишься? – справедливо заметил он.

– В любом случае о каком супружеском долге сейчас может идти речь?

– О последнем.