Бедовый месяц

Когда я все-таки попробовала шоколадный шарик и обнаружила в нем не жгучий перец, а морскую соль (что тоже отвратительно), прозвучал воинственный стук каблуков. Та самая женщина из холла прошла мимо нашего столика, покачивая бедрами. За ней тянулся шлейф насыщенных духов.

Элегантный проход заметили все посетители. Мальчишка лет семнадцати, сидящий вместе с родителями, и вовсе повернул голову ей вслед, за что был немедленно одернут матерью. Филипп бросил равнодушный взгляд. Более того, он раздосадованно поморщился, словно духи брюнетки, явно сделанные на заказ, дурно пахли.

– Перед аукционом мы с ней столкнулись в холле, – прошептала я, чуть склонившись к столу. – Вернее, я на нее налетела. Неловко вышло.

Глаза мужа неожиданно заледенели.

– Она с тобой говорила? – Голос тоже оказался пронизан холодом.

– Вообще, она сказала, что вы знакомы, – внимательно наблюдая за его реакцией, парировала я и запретила себе ревновать.

– Я не обязан помнить всех, кто со мной знаком, – с привычным высокомерием отозвался Филипп.

– Понимаю, – протянула я, пытаясь развеять внезапно возникшее напряжение. – Вы должны держать марку, господин Торн, любящий сладкий черный кофе, скучное чтение, несъедобные десерты… Что еще? Какая у тебя есть дурацкая привычка?

– Наблюдать за своей женой, – с ухмылкой подсказал он.

После завтрака мы отправились на склон. Филипп заявил, что погода отличная, как раз для катания, хотя небо затягивала серая завеса. Я ответила, что готова порадоваться за него, наблюдая из теплого шатра, где, по словам Рендела, подавали отличный грог.

– Ты же не пьешь ничего крепче цветочного чая, – хмыкнул муж, надевая свитер.

– Да, но в ясном уме и твердой памяти я отказываюсь смотреть, как ты пытаешься сломать себе шею, – проворчала в ответ.

Однако стоило двум профурсеткам в шапочках с нелепыми помпонами кокетливо попросить моего дражайшего супруга дать урок катания на лыжах вольным стилем, как я грозовой тучей выплыла из шатра. Казалось, Филипп только и ждал, чтобы жена возревновала и заявила, что сама не против обучиться вольному стилю катания на всем, что способно съезжать с горы. Даже на ногах.

Что сказать? Ревность – ужасно непрактичная штука! Не успела я осознать, что нашла приключение на то место, которое следовало прикрыть начесанными панталонами, чтобы не отбить о жесткую лыжную трассу, как уже разглядывала «учебную» часть склона. Судя по крутизне спуска, названную так по нелепой ошибке.

– Он пологий, – уверил меня Филипп.

– В каком месте? – въедливо уточнила я. – Покажи пальцем! Мы поедем с него.

В прокатном шатре нам выдали инвентарь и защитный костюм. Спрятавшись за деревянной ширмой, я натянула штаны с пуховой прослойкой, облачилась в такую же куртку и почувствовала себя пухленьким пирожком. Мягкая, неповоротливая и не очень аппетитная. Мигом вспомнились девицы, одетые в изящные лыжные костюмы, с шапочками на головах… Большие помпоны как-то разом перестали казаться нелепыми.

С плетеной корзинкой в руках на негнущихся ногах я выкатилась к Филиппу. По-моему, лыжи мне были уже не нужны: легла на пузо и поехала с горы. Ветер в лицо, руки в стороны, носки ног в землю – для сопротивления. Главное, рот не открывать, чтобы не наглотаться снега.

Однако муж даже бровью не повел. Спокойно передал мои аккуратно сложенные вещи работнику и подбодрил:

– Отлично выглядишь.

– Ты неудачно пошутил или просто поехидничал? – проворчала я.

– Еще вот это. – Филипп вытащил из-под мышки подозрительную круглую шапку-шлем, натянул мне на голову и игриво подергал за длинные уши: – Застегни под подбородком.

– Где шапка с помпоном? – В ужасе я похлопала себя по голове, вдруг осознав, что в этом, с позволения сказать, защитном головном уборе не услышу даже рев дракона, неожиданно налетевшего на Сиал. Воочию его тоже увидеть не смогу: голова не поднимется.

– У вас есть защитный шлем с помпоном? – С самой серьезной миной Филипп повернулся к работнику.

– Извините, господин Торн, – словно действительно огорчившись отсутствием украшенного шлема, развел руками тот. – К завтрашнему дню обязательно пришьем. Какого цвета ваша супруга предпочитает?

– Какого цвета хочешь помпон? – с непроницаемым видом уточнил Филипп.

Вдруг представилась вот эта гладкая штуковина у меня на голове, похожая на лысину великана, а сверху торчит пришитый намертво мохнатый шар…

– Кажется, я сейчас стану вдовой, – недвусмысленно намекнула, чтобы он заканчивал балаган.

У меня и так моральная травма! В смысле, еще одна. Перед глазами стоял уже не потрясающий в своей обнаженности муж, а девицы в пышных бархатных юбчонках до колена и с тоненькими ножками, обтянутыми яркими легинсами. Этакие экзотические цветочки на разноцветных стебельках и с лыжными палками в качестве подпорок. И я… в костюме арестантской подушки.

– Садись: подберем тебе лыжные сапоги. – Филипп указал на диванчик.