Бедовый месяц

Филипп появился незамедлительно. Понятия не имею, где он бросил лыжи, но добрался на своих двоих.

– Не ушиблась? – тихо спросил он.

– Я не ушиблась, а просто ушибленная, если решилась на это все! – Я взмахнула палкой, намекая на склон. – Филипп, скажи, ты умеешь вышивать крестиком?

– Что? – натурально опешил он, видимо, решив, что ушибленность особенно ярко проявляется после пережитых волнений, но ответил: – Никогда не пробовал вышивать.

– А не хочешь научиться? – Я с надеждой посмотрела ему в лицо.

Уголки его губ дернулись. В стальных глазах вспыхнул смех.

– Зачем?

– У тебя такие странные интересы! – воскликнула я. – Травмоопасные! Их решительно невозможно разделять.

– Другими словами, на сегодня с катанием покончено, – резюмировал он.

– На сегодня? – охнула я. – На всю жизнь! В следующий раз я сяду с теми милыми леди и буду хлопать в ладоши, когда ты начнешь красоваться. Всегда знала, что ревность до хорошего не доводит!

– Ты ревновала меня к старым леди?

– Нет! Я ревновала к бархатным юбкам и разноцветным помпонам. Какого демона они к тебе подвалили? Довели приличную женщину до лыж!

Не выдержав, Филипп рассмеялся и крепко прижал меня к груди. Заодно по голове погладил, но почему-то в защитном шлеме показалось, будто постучал по макушке. Видимо, пытаясь выбить глупую ревность.

И он потерял лыжи! Некоторое время мы их искали, пытались выяснить у старушек, куда подевался инвентарь. Мнения у леди разделились: одни говорили, что лыж не было, другие заявляли, что на них кто-то уехал. Встал, защелкнул крепления и умотал в закат к Сумрачному пику. Учитывая, что время едва-едва приблизилось к полудню, версия не выдерживала никакой критики.

В конечном итоге выяснилось, что лыжи забрали работники и, желая непременно угодить придирчивому господину Терну, отнесли их в прокатный шатер. Они и мои вернули бы, но я на них умотала под горку, устроив на склоне большой бардак.

В холле гостевого дома, наперерез играющим в салки детишкам, со взволнованным видом к нам бросился распорядитель «Сиала». Ему уже донесли о неприятности на склоне.

Новый Роджер немедленно предложил лекаря, носилки и нюхательные соли, хотя, судя по нервному виду, все это требовалось самому Роджеру. И карамелька со вкусом валерьянки. Казалось, будто меня принесли переломанными ногами вперед и претензии предъявили лично новому распорядителю. Пришлось уверить, что не пострадали ни я, ни лыжи, ни чувство собственного достоинства.

– Господин Торн, ваш секретарь оставил бумаги у портье, – успокоившись, с деловыми видом объявил Роджер.

– Благодарю, – кивнул муж.

Клянусь, я чуть не лопнула от любопытства. Когда мы направились к стойке, возле которой толпились постояльцы, все-таки не выдержала и спросила:

– Вилсон здесь?

– Нет, – сухо уронил Филипп с особенной интонацией, напрочь отбивающей желание задавать вопросы, словно у него пытались выведать королевские тайны.

Тут-то мы и столкнулись нос к носу с Арнольдом! Он что-то быстро спрятал в карман, сделал шаг от стойки и признал нас.

– Старина! – Как давний приятель, он поприветствовал моего мужа похлопыванием по плечу. – Хорошо покатался?

Арнольд по-прежнему щеголял в лыжной куртке, но пыточные сапоги сменил на удобную обувь, на шею щегольски намотал шарф крупной вязки и начал походить на парней, которые летали на ездовых драконах во время королевских драконьих гонок.

– Супруга осваивала учебный склон, – сухо ответил Филипп и кивнул портье, прося отдать ему оставленные документы.

– Надеюсь, она не попала в свалку. Какая-то деваха устроила настоящий ад. – Арнольд засмеялся.

Я почувствовала, как у меня вытягивается лицо. Филипп, протянувший было руку за конвертом с гербом Торнов, на мгновение замер и одарил хама взглядом, способным заморозить не только самого хама, но и покрыть льдистой коркой половину холла.

Фальшивый смех оборвался. Арнольд кашлянул в кулак и спросил:

– Так это был твой звездный проезд?

– Кстати, я видела вас на учебном склоне, – с улыбкой прелестной дурочки прочирикала я и повернулась к мужу: – Представляешь, Филипп? Кира тоже здесь. Где она?

Я специально покрутила головой, делая вид, будто в людном холле, где носились дети, на диванах отдыхали лыжники и сновали коридорные, была моя бывшая соседка по общежитию.

– Кирилла осталась в деревне, – не капли не смутившись, оповестил Арнольд. – Смотрит, чтобы матушка не заскучала.

Как удобно, право слово. Обе женщины заняты, никто не мешает катать на лыжах наивных девчонок.

– А что за леди была на склоне? – Я с фальшивым удивлением округлила глаза, и Филипп тихо фыркнул.

– Да какая-то… попросила показать парочку приемов, – невнятно пробормотал он, но тут же вернулся в образ нахального Арнольда: – Я же мастер! Скажу, но только вам: женщины просты, как медный геллер. Согласны?

– Нет, – незамедлительно ответила я.

Он не услышал и продолжил. Такие люди вообще слышат только себя и наслаждаются звуком собственного голоса. Поди, мысленно восхищаются, насколько хороши модуляции и привлекательна хрипотца.