Бедовый месяц

Я выразительно кашлянула.

– Или она может переехать ко мне, – поняла непрозрачный намек Марджери. – В моих апартаментах тоже две спальни. Конечно, не такие просторные, но тоже неплохие.

– Знаете, что-то у меня голова разболелась… – Я решила, что достаточно уважила тетушку.

– У меня есть порошки от мигрени, – немедленно нашлась Марджери и действительно вытащила из кармана платья крошечную баночку со снадобьем. – Очень рекомендую. За минуту снимает боль. Не только головную.

Какая предусмотрительная женщина, право слово!

– А душевную? – прошелестела Лидия с надеждой.

– Для души тебе нужен херес! – Она махнула рукой, подзывая подавальщика.

– Ох, я забыла, что мне надо покормить питомца. – Я попыталась дать деру.

– Разве к вам два раза в день не приходит зверолов? – Марджери изогнула ухоженные брови.

– Приходит, – созналась я под ее внимательным взглядом. – Я еще хотела почитать. Очень интересная книжка.

– Интереснее, чем судьба страдающей Лидии?

Они обе посмотрели на меня с укором. Понятно, что в искусстве манипуляций Марджери дала бы фору даже прожженному мошеннику, но Лидия-то когда успела поднатореть?

– Хотя бы в дамскую мне можно выйти? – кисло буркнула я, словно отпрашивалась у строгой преподавательницы немедленно отправиться в известное место.

– Мы тебя подождем, – улыбнулась мадам и отбрила подошедшего было подавальщика: – Почему не подали карту вин?

Я улизнула в дамскую комнату и, чувствуя себя шпионом на задании, специально спряталась за расписанной цветами ширмой, скрывающей две медные раковины.

В комнату кто-то вошел. Хотелось верить, что не Марджери.

– Делают вид, что ничего не происходит! – с ехидством заговорил незнакомый девичий голос.

– Им приходится держать лицо, – хмыкнула другая девушка.

– Объясните, что я пропустила, пока сидела в этом забытом святыми угодниками домике и ждала, когда отец настреляется по белкам! – всполошилась третья.

– Лиззи, ты не в курсе? Я слышала, как маменька говорила мадам Прэйм, что в Сиал на днях приехала Миранда Фарнет, любовница Филиппа Торна.

Кровь отхлынула от лица. В груди резануло, словно меня вдруг настиг сердечный приступ. Хорошо, что не паралич, иначе рухнула бы под столешницу с раковинами. Я бросила взгляд в зеркало в богатой раме и не сразу в бледной, как привидение, девице с окаменевшим лицом узнала себя.

– У Торнов же медовый месяц! – возбужденно охнула та, кого назвали Лиззи.

– В том-то и пикантность! – с торжеством воскликнула первая сплетница. – Маменька сказала, что жену Торна видели в холле вместе с Мирандой. Они о чем-то очень мило беседовали.

Перед мысленным взором появилась красивая элегантная женщина в красном, и, как в насмешку, прозвучали слова Филиппа, сказанные таким ледяным тоном, что мигом веришь, будто он ни при чем: «Я не обязан помнить всех, кто со мной знаком».

– Какой скандал! – с восторгом, громко прошептала одна из девушек.

– И дурной тон! – с не меньшим восхищением согласилась другая.

Оторопь вдруг превратилась в ярость.

– Знаете, что я думаю? Хорошо, что он не сделал предложение мне, – торжественно заключила первая. – Папочка никогда не отказал бы Филиппу Торну, а я не смогла бы смириться с изменами, как мирится эта провинциальная дурочка.

На мгновение прикрыв глаза, я глубоко вздохнула и вышла из-за ширмы. На дамскую комнату обрушилась тишина. Сидящие на пуфиках девушки вытаращились на меня, как на воскрешенного мертвеца. У одной, стоящей возле зеркала в полный рост, выпала из рук баночка с красной помадой и звонко ударилась о паркетный пол.

Невольно я узнала в сплетницах участниц аукциона. Тех самых, четверть из которых ждали от Филиппа предложения руки. Как понимаю, сердце в этом процессе не обещалось ни одной из нас. Для сердца и всего прочего у моего мужа была Миранда Фарнет.

– Хорошего вечера, – невольно копируя ледяные интонации супруга, произнесла я и вышла с высоко поднятой головой, хотя в этой самой голове страшно шумело, словно по затылку огрели пыльным мешком.

– Думаете, она все слышала? – донеслось прежде, чем за спиной закрылась дверь.

В салоне было шумно. На негнущихся ногах я пересекла зал, возвращаясь к теткам. Казалось, что абсолютно все дамы смотрели мне в спину и перешептывались, с ехидством обсуждая, как под носом у молоденькой супруги прожженный циник Филипп Торн проводит время с другой женщиной.

– На тебе лица нет. – Марджери внимательно ко мне присмотрелась. – Подурнело?

Хотелось немедленно устроить мадам допрос – уверена, она была в курсе дел, но не станешь же выяснять отношения на людях.

– Не то слово. В глазах потемнело, и сердце что-то зашалило, – стараясь говорить ровным голосом, согласилась я. – Пожалуй, вернусь в номер.

Ничего не знаю – меня атаковала мигрень. Наставленные ее племянником рога, знаете ли, знатно на голову давят, от их тяжести портится настроение. И еще под хвост попала вожжа. Все скопом, за один присест. Провинциалки, не видящие дальше собственного носа, вообще внезапные, как зимняя оттепель.

– У меня есть сердечные капли! – Мадам снова полезла в карман платья.