Беглая княжна Мышецкая

– Тебе, Роман, велено крепко стоять на Волге, держать Самару, Усолье и собрать под свою руку малые отряды, которые разошлись по линии крепостей от Синбирска и до Корсуня. И тем укрепить тыл атамана Разина и иным атаманам, которые бьются под Пензой, Нижним Новгородом, Арзамасом и в иных местах. Да и синбирского воеводу держать в постоянном страхе, чтоб из своего кремля не отваживался высылать стрельцов на Самару и на Саратов, а тем паче, чтобы не пустился в угон по Волге за стругами батьки атамана. Фу-у, кажись, все высказал и ничего не забыл… Да-а, иное сладко проглотить, да горько выплюнуть, такова и эта весть всем нам, – Ивашка от напряжения даже взмок лицом и теперь, смущенно улыбаясь – исполнил наказ Степана Тимофеевича! – откинулся на спинку широкой лавки, которую так и не успел мастер покрасить в какой-нибудь цвет, и рукой провел по кудрявым русым волосам…

С минуту в тесной горнице стояла удручающая тишина – буквально всех это известие тяжким бременем придавило к лавке: не только помощи им с Дона не ждать, но и самому атаману Разину пришлось спешно уходить туда и там вершить неотложные дела!

– Та-ак, завозились клопы, повылазили из щелей, – первым нарушил томительную тишину Никита Кузнецов и прикусил губу, сдерживая душевную боль, чтобы не вырвалась бранными словами в адрес домовитых казаков, которые, похоже, дождались своего часа.

– Должно, весть о конфузе под Синбирском быстрее стрижа долетела до Черкасска, – согласно отозвался Роман Тимофеев. – Одних опечалила, а в других вселила надежду погубить нашего батьку и тем способом выслужиться перед московскими лихими боярами.

– Ну ничего, казаки! Бог даст, лиса придет и курица раскудахчется, – уверенно проговорил Оська Путиловец и поскреб затылок. – Степан Тимофеевич живо нагонит страху на домовитых казаков, чтоб оставили думку пакостить казацкой бедноте!

Михаил Хомутов завозился на лавке у края стола, стащил шапку, хлопнул ею о колено:

– К этому известию с Дона надо ждать нам и других нерадостных событий. С уходом Степана Тимофеевича воспрянут духом окрестные воеводы и поместные дворяне. Быть крепкой драке, братцы…

– Погоди, Михаил! Что за шум в стане? – походный атаман поспешно вылез из-за стола, направился было к двери, а на пороге – некое подобие огородного пугала: в порванной рубахе, без головного убора, но с голой саблей в руке Янка Сукин, со лба на левый глаз и щеку стекала кровь, и пятидесятник вытирал ее ладонью, чтобы не пачкала бороду и рубаху.

Все разом вскочили на ноги, но первым спросить, что там случилось, ни у кого не повернулся язык – в таком виде с победными вестями не прибегают!

– Московские стрельцы в Надеином Усолье! Офрунтили село да навалились скопом. Навели их тайными тропами беглые мужики, о которых вам уже ведомо… – Янка выпалил разом, тяжело шагнул и почти упал на лавку рядом с Михаилом, так что тому пришлось малость подвинуться, и далее был не в силах вести скорбную речь.

– Много… мужиков сгибло? – спросил Роман Тимофеев, бледнея при одной мысли, что его не было там, в Усолье, чтобы защитить мало обученных пришлых в войско крестьян и бурлаков.

– Добро, хоть вы лучшие сотни увели сюда, в Теплый Стан! – ответил Янка Сукин и в очередной раз ладонью смазал кровь со щеки. – Погибли бы и эти, потому как стрельцов было много и напали они негаданно, в утреннем тумане побили наших сторожевых у протоки подлой изменой бежавших мужиков… Ивашка Балака сгуртовал часть людей около себя, бился в селе, а мне с остальными повелел пробиваться в Теплый Стан и тебя, походный атаман, об угрозе уведомить, чтоб тако же нечаянно не свалились скопом!

– Что сталось с Иваном? – негромко спросил Михаил Хомутов, а внутри все комом сжалось от страха – ведь там оказалась Луша! Не приведи Бог подвернуться под стрелецкую пулю или саблю! Ведь она в казацком платье, а не в княжеском убранстве! «И почему я не остановил ее? Почему?» – запоздало укорял теперь себя Михаил, отлично понимая, что княжну Лукерью никакие слова не остановили бы, коль скоро она обещала раненым приехать поутру и осмотреть их раны.

– Про Ивана, братцы, ничего не знаю. Может, и он отбился от стрельцов, а может, лег под саблей. А вот твою женку, Миша, ухватили стрельцы московские близ околицы…

– Неужто ухватили? Как прознал? – Это уже выкрикнул не закаменевший от ужаса Михаил Хомутов, а Никита, видя, что у сотника горло будто сама смерть костлявой рукой перехватила.