Беглая княжна Мышецкая

Михаил Хомутов живо поднялся на валун, словно это намного увеличивало круговой обзор, приложил ладонь к глазам, чтобы не слепило яркое восходящее солнце, а за спиной, будто предчувствуя кровавые события, постепенно утихли и не гомонили вороны. Стрелецкие полки Борятинского шли скорым шагом, вытягиваясь длинной красной линией из дальнего черного леса, и были так хорошо различимы на зеленом поле поймы с редкими низкорослыми кустиками. Постепенно покрывая пойму, полки ровными колоннами занимали пространство напротив Уреньского городка. Через полчаса подошел обоз и расположился в версте от засечной черты, позади полков. Обходя стороной обоз, объявились конные драгуны, которые заняли место равными по численности отрядами на флангах воеводского войска.

– Многовато драгун против наших пяти сотен конных, – буркнул Григорий Суханов. – Могут офрунтить с двух сторон, помнут, как пьяную вдовушку у кабака…

– Ты прав, Гриша, спину драгунам ни в коем разе подставлять нельзя, нахлещут так, что и до Рождества Христова рубцы не затянутся! – подтвердил Михаил Хомутов, всматриваясь в то, как неспешно и спокойно отряды Романа Тимофеевича растягиваются по валу засечной черты и в башенках, занимая место супротив стрелецких полков.

– Разумно поступает атаман Ромашка, – одобрил действия своего старшего товарища Михаил, понимая, что воевода не кинется сломя голову через речку, когда его противник имеет более выгодную позицию.

– Скоро воевода доберется до брода, вот тогда и схлестнутся стрельцы с нашими казаками, – пояснил свое понимание ситуации Еремей Потапов, похлопывая широченной ладонью по шее своего вороного коня, который чувствовал близость боя и волновался, переступая ногами по росистой траве, достигавшей ему выше колен, а серебристая отцветшая полынь и вовсе выросла под брюхо коня.

Тревожное беспокойство закралось в душу Михаила Хомутова – он вспомнил разговор с местными казаками, что в двух верстах вверх по реке Урень действительно есть брод, где местные крестьяне переезжали возами через реку с берега на берег.

– Жалость какая! – стукнул себя по колену кулаком Михаил. – Кабы знать заранее, что воевода Борятинский подступится к нам с крымской стороны, так завалили бы тот брод корягами, а на берегу насупротив соорудили бы редут с пушками… Воистину говорят, что задний ум хорош, да запоздалый!

Наихудшие опасения оправдались. Московские стрельцы передового полка довольно быстро достигли брода, плотной колонной подступили к самой воде. Пешие отряды казаков выстроились напротив, и те, и другие изготовились к стрельбе. Оба залпа по командам начальников прогремели почти одновременно, на какую-то минуту речная гладь укрылась ружейным дымом, словно утренний туман снова опустился на недавно покинутое место. Издали донеслись громкие крики, разрозненная стрельба, и всадники, бывшие с Михаилом Хомутовым в лесу, увидели, как теснимые московскими стрельцами отряды повстанцев, то и дело сходясь с врагами до рукопашной драки, медленно отступают к Уреньскому городку.

– Смотри, Миша! Вона атаман Роман Тимофеевич с донскими казаками из проезжей башни вымчал своим в подмогу! – прокричал Григорий Суханов и предложил сотнику: – Ударим воеводе в спину, а?

– Рано, Гриша! Погляди, конные драгуны пошли через брод! – с волнением в голосе ответил Михаил Хомутов, поясняя своим казакам ситуацию. – Видите, теперь выстраиваются широкой линией! Не иначе, норовят обойти наших товарищей и со спины навалиться! – Он оглянулся, внимательно посмотрел на своих соратников – конные стрельцы, донские казаки и казаки с засечной черты – и порадовался: стоят уверенно, без нервной суеты и перешептывания. Все они люди бывалые, и сабельная сеча им не в новинку.

– Заварилась каша! – подал голос кто-то из донских казаков и не сдержался от крепкого словца в сторону воеводских конников. – Распоясались, бисовы диты, на нашего батьку Романа! Погодь, вражина, одну минуточку, и мы зараз поспеем к той каше!

Конная лава драгун, числом около тысячи, разворачиваясь в широкую дугу и набирая скорость для всё сметающего навала, пошла от брода к Уреньскому городку, где в густой перестрелке, почти грудь в грудь, уже сошлись основные силы атамана Романа Тимофеевича и московские стрельцы полков воеводы Борятинского. Даже сюда, на опушку леса, доносились грохот выстрелов, гул пушек и человеческие крики, сплетенные в густой гомон сражения. Разобрать какие-то детали боя было довольно трудно, но общая картина была ясна – полки Борятинского с трудом, но все же упрямо пробивались к Уреньскому городку, который, к сожалению, не имел достаточно мощных, кроме проезжей башни, оборонительных сооружений.

Десять минут – и конные драгуны очутились на поле, как раз между основным войском атамана Романа Тимофеевича и засадным отрядом Михаила Хомутова; вот еще минута, вторая, и драгуны оказались в положении, когда их спины были открыты для удара…