Беглец

Бова, загибая пальцы, пересчитал всех находящихся в зале, не забыв спросить у Зотова:

— Николая считать?

— Понятия не имею.

— Ребятки в машине перекантуются во избежание возможного постороннего вмешательства. Тогда всего восемь, — подвел он итог и обратился к Федору Николаевичу: — Сможем обеспечить восемь сидячих мест?

Федор Николаевич и Ленчик стали торопливо расставлять вокруг стола составленные пирамидой у бывшей стойки перевернутые урны. Бова тем временем подал какой-то знак Вениамину, и тот, прихватив со стола гармошку, заиграл какой-то неразборчивый марш, одновременно передвигаясь вокруг стола и внимательно разглядывая выгружаемую на него снедь, уделяя особое внимание выставляемым знакомым и незнакомым бутылкам. Бова тем временем достал, укрепил на столе и зажег одну за одной несколько свечей. Окружающее пространство заметно посветлело. Охранник, прихватив на треть опустевшую тару, направился с ней к выходу. Когда за ним закрылась дверь, Вениамин перестал играть.

— Последний вопрос, — ещё раз поинтересовался Бова: — Ждем вашего зама, или как?

— Вообще-то я предполагал, что он при своей всегдашней обязательности уже здесь присутствует. Видимо, и ему погодка не дала развернуться. Когда появится, тогда и появится, — решил Зотов.

— Тогда прошу всех к столу, — объявил добровольный тамада и придержал поторопившегося усесться первым Ленчика.

— Вам, молодой человек, шестнадцать, по-моему, ещё не стукнуло. А дети до шестнадцати лет на вечерние сеансы со спиртным не допускаются. Следи вон за печкой. А чтобы не было обидно, держи вот… Вот и вот… — передал ему бутылку пепси и тарелку с бутербродами.

Ленчик с удовольствием пристроился у печки и немедля принялся за бутерброды.

— Прошу всех налить, — продолжал командовать Бова. — Выбор свободный — чего желается. В количестве тоже не ограничиваем. Но меру помнить все-таки желательно, иначе теплая дружеская беседа может не случиться. А она очень даже желательна. Тебе коньяк? — спросил он у Зотова.

— Мне, как всем.

Бова налил ему водки, присел на стоящую рядом урну и постучал ножом по тарелке. Убедившись, что все с нетерпением ждут разрешения начинать, встал и, взяв в руки стакан, произнес неизбежное в подобных случаях вступительное слово.

— Поскольку у нас демократия… Вернее, так называемая демократия, первый тост предлагается любому, кто его желает произнести. Регламент — одна минута. Прошу не забывать, что краткость — сестра таланта. Есть желающие?

С нетерпением тискающий свой стакан, Вениамин первым поднял его и громко заявил:

— За знакомство!

Бова посмотрел на Зотова, тот разрешающе кивнул головой.

— Недурственно и по существу, — согласился тогда Бова. — Единогласно поддерживаем. Выпили, выпили… Отец Дмитрий, не скромничайте, у нас ещё все впереди. В том числе и ваше благословление, и возможное освящение.

Подождав, когда все выпьют и закусят, продолжил:

— А теперь, чтобы не простудиться и не забыть…

— Предлагается повторить, — снова обозначился Вениамин.

Погрозив ему пальцем, Бова продолжил:

— Повторить действительно требуется. Но тост теперь будет совершенно иной. И озвучит его организатор и вдохновитель…

— Уважаемый руководитель, — не удержался Вениамин.

— Да замолчишь ты когда-нибудь, ботало коровье! — прикрикнул на него Федор Николаевич. — Я извиняюсь, но если ему сразу не указать, никому слова не даст сказать. Привык своей дурью местное население развлекать.

— Вот и ты, Федька, в рифму заговорил. Это тебя такой стол сподвигнул. А я прост, как дрозд. Перед красавицей извиняюсь, конечно, но мне до смертинки осталось три пердинки, а выпить хочется. Хороша бражка, да мала чашка. Меня учить, что мертвого лечить. Где споткнулся, там и загнулся.

— Вы это все сами? — удивилась Ольга. — Складно у вас все получается.

— Музыка моя, слова народные. Поживешь тут у нас, всему научим.

— Всю жизнь мечтала: жить в деревне, сочинять частушки, выгонять коровушку на росу и повстречать медведя во лесу, — прорвало наконец долго сдерживающуюся Ольгу. — Только через мой труп. Посмотрела и убедилась. Одна дорога чего стоит. Какие-то ещё дебилы на машинах и мотоциклах. А эти хоромы, о которых только и разговоров.

За столом на некоторое время воцарилось неловкое молчание.

Неожиданно встал и твердо утвердился на ногах Зотов.

— Вообще-то я действительно хотел сказать тост… Бова, налей всем шампанского!

Бова ловко и быстро откупорил бутылку и стал разливать шампанское. Но Вениамин прикрыл свой стакан рукой.

— Шампанское водяре не пара. В стакане шипит и в носу свербит. А водочка столичная всем нам привычная и вообще отличная.

— Я, грешный, тоже её предпочту, — неожиданно поддержал его отец Дмитрий. — Промок до самого исподнего, никак согреться не могу.

— Лябры! — внезапно выкрикнул Ленчик и захохотал.

— О чем это он? — удивился Зотов.

— Тут у нас покойница объявилась. Музыку очень уважает, — стал объяснять Вениамин.

— Вот-вот, нам тут только покойниц не хватало, — плачущим голосом прокомментировала Ольга.

— Не слушайте вы его! — вмешался Федор Николаевич. — Он если ещё маленько употребит, и не такое выдаст.