Белая масаи. Когда любовь сильнее разума

На улице уже совсем темно, когда я вдруг слышу хриплый рык. Это характерный звук, который издают здешние мужчины в состоянии сильного возбуждения – будь то опасная ситуация или секс. В хижине на мгновение становится тихо. Затем внутрь просовывается голова моего воина, но тут же исчезает при виде множества женщин. Я слышу голоса, которые становятся все громче. Внезапно раздается крик, и затем несколько голосов начинают издавать звуки вроде мычания или воркования. Заинтригованная, вылезаю наружу и вижу огромное количество воинов и молодых девушек, собравшихся перед нашей хижиной на танец. Воины красиво раскрашены, у всех красные набедренные повязки. Их обнаженные тела украшены перекрещенными нитями жемчуга. Красная краска сужается от шеи к середине груди в виде острия. По меньшей мере три дюжины воинов двигаются в одном ритме. Совсем юные девушки, от девяти до пятнадцати лет, танцуют в ряд лицом к мужчинам, двигая головами в такт. Ритм постепенно нарастает. Спустя час, не меньше, я вижу первых прыгающих воинов. Это характерные прыжки масаи. Мой воин выглядит великолепно. Он, как перышко, взлетает все выше и выше. Длинные волосы развеваются при каждом прыжке. Обнаженные тела блестят. В звездной ночи я кожей чувствую эротику танца, которой пронизан воздух. Лица серьезны, глаза неподвижны. Время от времени раздается дикий крик или пение, к которому присоединяются остальные. Это фантастическое действо – на несколько часов я полностью забываю о болезни и усталости. Девушки ищут воинов, покачивая обнаженной грудью и огромными ожерельями. Когда я вижу их, мне становится грустно. Я понимаю, что в свои двадцать семь я здесь старуха. Возможно, Лкетинга позже возьмет себе в жены какую-нибудь из этих юных красавиц. Снедаемая ревностью, я чувствую себя не в своей тарелке и какой-то покинутой.

Тем временем танцующие выстраиваются в два ряда, словно для полонеза. Во главе – гордый Лкетинга. Он выглядит диким и неприступным. Когда танец подходит к концу, девочки отходят, хихикая. Старейшины рассаживаются на земле в кружок, закутавшись в шерстяные одеяла. Мораны также образуют круг. Старейшины изрекают благословение. Один произносит фразу, и все говорят: «Enkai»[15]

. Так повторяется в течение получаса, и на сегодня праздник заканчивается. Лкетинга подходит ко мне и объявляет, что я должна лечь спать с матерью, потому что он уходит вместе с другими воинами резать козу. Никто не спит, все говорят о старых временах и временах грядущих. Я все прекрасно понимаю и желаю ему чудесных снов.

В хижине матери много народу. Я долго не могу уснуть, потому что отовсюду раздаются голоса. Вдалеке рычат львы, изредка блеют козы. Я молюсь, чтобы поскорее восстановить силы.

Дневные хлопоты начинаются в шесть утра. Такое большое количество животных в одном месте производит слишком много шума. Мать выходит доить наших коз и коров. Мы завариваем чай. Мне прохладно, и я сижу, завернувшись в одеяло. Я с нетерпением жду Лкетингу, потому что мне давно уже нужно в туалет, а при таком количестве народу я боюсь выходить за пределы нашего участка. Тогда все внимание будет приковано ко мне, а от детей так вообще не отбиться – они то и дело бегают за мной, когда я хожу без сопровождения Лкетинги. Наконец он, сияя, просовывает голову в хижину: «Здравствуй, Коринна, как ты?» Мой масаи разворачивает кангу и протягивает мне жареную ногу ягненка, завернутую в листья. «Коринна, нужно есть, после малярии так будет лучше», – говорит он. Хорошо, что он подумал обо мне, потому что для воина это не очень-то характерно – приносить невесте жареное мясо. Я нерешительно держу мясную ногу в руке. Лкетинга садится рядом и своим большим мачете отрезает для меня маленькие кусочки. Мне совсем не хочется есть мясо, но больше ничего нет, и мне приходится это сделать, если хочу окрепнуть. С трудом я съедаю несколько кусочков. Лкетинга очень доволен. Я спрашиваю, где можно помыться. Он смеется и говорит, что река очень далеко и на машине до нее не добраться. Женщины приносят воду только для чая, на большее ее не хватает. Так что придется подождать еще несколько дней. От этой мысли становится некомфортно. Комаров почти нет, но мухи уже начинают доставать. Когда я чищу зубы возле хижины, все смотрят на меня с любопытством, а когда выплевываю пену, зрители замирают. Видя их реакцию, я смеюсь.