Белая радуга

Виктория поколебалась немного: приглашать сюда отца почему-то не хотелось. Но едва ли Руслан и Лиза отпустят ее куда-то одну.

– Я в кошачьем кафе «Четыре лапки». Это в центре города, примерно там, где когда-то было детское кафе, мама это место знает.

– Я тоже знаю, – быстро и с явным облегчением отозвался отец. – Сейчас успокою нашу маму и тут же примчусь за тобой.

И отключился.

«Странно, – подумала девочка. – Ведет себя так, будто в самом деле ужасно за меня волнуется».

Отец прибыл через полчаса. К тому времени в кафе появились первые посетители, и Вика попросила Руслана помочь ей спуститься вниз, дожидаться на злополучной скамеечке. Хозяин котокафе мелочиться не стал и просто отнес ее туда на руках, а Лиза посидела рядом с девочкой, пока отец, бледный и запыхавшийся, не вбежал во дворик со стороны пешеходки. Лиза поспешила ему навстречу, чтобы сразу пояснить, что его дочь не побывала в лапах маньяка. Во время их недолгой беседы отец так и рвался к Вике, не отрывал от нее испуганных глаз. В этот миг вчерашний разговор показался девочке страшным сном, она даже заколебалась – вдруг в самом деле приснилось, но потом напомнила себе, что задремала только под утро, успев все сотни раз обдумать и прокрутить в голове.

– Девочка моя! – Отец наконец оказался рядом. – Ну как же тебя угораздило? Встать можешь? Так, я немедленно везу тебя в больницу, пусть осмотрят с ног до головы. Заодно все зафиксируем, чтобы этому наркоману, когда его поймают, не удалось уйти от ответственности. У меня машина за углом, сумеешь дойти? Или лучше давай отнесу?

Анатолий Иванович Фомин давно уже не держал в руках ничего тяжелее зубоврачебных инструментов, но, кажется, в самом деле был готов подхватить ее на руки.

– Папа, нет! – Вика даже за боковину скамейки обеими руками ухватилась, так решительно он был настроен. – Я не хочу в больницу, это всего лишь ушибы. И дело не в них!

– А в чем? – опешил мужчина.

– В том, что сегодня утром я ушла из дома и не собиралась возвращаться! – выпалила она на одном дыхании и указала подбородком на раздутый рюкзак. – И сейчас не пойду. Во всяком случае, пока ты мне кое-что не объяснишь.

– Что объясню? – Отец, взволнованно щурясь, приложил ладонь к ее лбу, кажется, решил, что она бредит.

– То, о чем вы вчера вечером говорили с мамой в спальне, – не стала тянуть Виктория. – Потому что я все слышала. Я знаю, что вы не мои родители, но вы почему-то не можете просто отказаться от меня. И что у вас есть другая дочь, настоящая. И ее вам однажды вернут.

Отец слушал внимательно, и стрелки морщин на его лице будто на глазах становились глубже, рельефнее, темным жаром наливались щеки и шея. Когда она замолчала, он просто сказал:

– Мне очень жаль, милая.

– А мне тем более жаль! – сердитым шепотом выкрикнула Вика. – Только я не понимаю, почему нельзя было сказать мне это раньше!

– Я все ждал, когда ты подрастешь.

– Давно уж выросла!

– Только не для меня. Для отцов их дочери всегда остаются маленькими девочками. Да и как угадать, в каком возрасте не так больно узнать о безумии собственной матери.

– Что? – ахнула девочка.

Отец сокрушенно покачал головой, с затаенной мольбой заглянул ей в глаза.

– Снежинка, ты ведь не приняла это всерьез? Ну подмену в роддоме еще можно вообразить, они там, если верить нашим ток-шоу, происходят с пугающей регулярностью. Но какая-то другая дочь, которую однажды вернут… Милая моя, это ведь явный перебор.

На миг Виктория ощутила себя полной идиоткой, ощетинилась и перешла к защите:

– Но вы говорили об этом так… так… В общем, вы во всем поддерживали друг друга. Ты соглашался с мамой. А разве я не замечала, что вы ко мне относитесь словно к чужой? Этому должна быть какая-то причина…

Рука отца легла ей на плечо, и она притихла. Фомин медлил, тяжело переводил дыхание, а потом заговорил: