Белая радуга

– Да уж выпала возможность узнать. Мы с папой как раз убеждали твоего директора, что наша дочь на такое не способна. Нет, он тебя в воровстве не винил, но, по-моему, не мог избавиться от подозрения, что ты страдаешь клептоманией в тяжелой форме. И тут в кабинет ворвался мальчик из вашего класса, Павел, кажется?

Она посмотрела на мужа и на дочь, те синхронно кивнули.

– Так вот, он преуспел гораздо больше нас, в два счета очистил твое имя от подозрений. Притащил какие-то распечатки, фотографии, подробно расписал директору – и даже схему зарисовал, – кто с кем дружит и кто чья сестра. Рассказал про ваш конфликт с девочкой из класса, как мы поняли, натурой весьма обидчивой. И так разошелся, что ваш бедный директор уж и не знал, как от него избавиться. Под конец вынужден был поклясться, что все принял во внимание, ничего не упустил. В общем, вытолкав мальчика за дверь, Иван Сидорович напоследок лишь попросил провести с тобой беседу об излишней доверчивости. Что мы и пытаемся сделать!

И мама вгляделась в лицо дочери, словно в поисках немедленного результата своих стараний.

Отец отложил вилку, шумно заерзал на табурете – верный знак, что собирается сказать что-то, над чем долго думал. Все посмотрели на него, брат даже перестал жевать.

– Нам с мамой понравился этот парнишка, такой, знаешь, искренний, горячий. Вы с ним могли бы стать хорошими друзьями…

Он поспешно стянул с носа очки, чтобы не замечать возмущенного взгляда дочери.

– Такой, знаешь ли, прирожденный защитник. Я сам был похож на него. – Тут отец внимательно посмотрел на мать, словно спрашивал взглядом, помнит ли она. – Так почему бы ему не стать твоим рыцарем, проследить, чтобы ты не попадала в подобные ситуации? Заодно защитит тебя от излишнего интереса других представителей… эм… мужского пола.

На кухне повисло напряженное молчание, кажется, все боязливо ожидали реакции Тани.

– Да не намерена я с ним дружить! – выпалила она возмущенно. – Потому что ненормально все это!

– Что ты находишь в этом ненормального? – Отец насупился.

– Ты на меня-то посмотри, – пробормотала девочка.

Отец посмотрел, вспомнил про очки, протер их салфеткой, нацепил и снова посмотрел. Отступать от своих слов он не собирался:

– Лично я вижу перед собой девочку с приятным лицом, умными и добрыми глазами, штучный товар, а не обычный ширпотреб. Девочку, рядом с которой так же приятно находиться, как на солнце в прохладный день. Которая не унизит, не подставит. И не надо мне говорить, что современная молодежь подобного не ценит, чушь! Они просто потеряли надежду встретить таких, как наша дочь. А когда появляется где-то наша Таня, они тянутся к ней всей душой – вот и разгадка.

Пунцовая от таких приятных слов отца, Таня едва перевела дух, чтобы пробормотать:

– Девочки не тянутся почему-то…

– Более костный материал, отравленный глянцевыми журналами, – подхватил эстафетную палочку брат. – Бать, ну ты в самую точку попал! Так что живи и радуйся, сестренка, а одноклассницы твои пусть зеленеют от зависти. А уж если похудеешь, то все, кранты, им придется в другие школы бежать в поисках не влюбленного в тебя парня!

– Танюш, ты худеть собралась? – разволновалась мать. – Поэтому с нами не ешь? Нет, ну ладно, а то я уж испугалась, не заболела ли. Только без фанатизма, умоляю!

– Хорошо, пап-мам, – согласилась Таня, чувствуя непривычную легкость в теле, не получившем сегодня своих избыточных калорий, и радостную легкость на душе.

Как же она счастлива, что у нее такая семья! О чем еще мечтать? Ей есть кому сказать «папа» и «мама», а для многих из тех, рядом с кем она провела несколько лет жизни в детском доме, это до сих пор несбыточная мечта.

* * *

На входе в парк охранник скрипучим голосом напомнил Редкому, что до закрытия остается всего час. Эдуард просканировал взглядом его равнодушно-усталое лицо, но не признал. Все же девять лет, прошедших со времени его работы в охране, – приличный срок.

Аллеи парка почти пустовали, разве что мелькнет спешащая фигура под зонтом или с высоко поднятым воротником. Редкий только сейчас ощутил противный ветерок, несущий мелкую дождевую морось, горстями кидающий ее в лица. Благодарно аплодировали дождю еще зеленые, чуть тронутые осенним тлением листья, приуныли те, что уже лежали под ногами. И тянущее, тоскливое чувство наполняло душу Редкого: злость на Антона, который лишил его приятного вечера с Эллой – да что там приятного, жизненно важного, может быть. Заставил пойти в этот мокрый, скользкий парк, где наверняка нет Понедельника.

Нет, нужно вернуться, забрать Элку, велеть Тохе отдыхать, пока ноги не протянул. Еды ему какой-нибудь горячей принести, что ли. Эдуард покачался с пятки на носок, обдумывая вариант, и с досадой осознал, что никогда на такое не решится. Потому что Кинебомба – не тот человек, которого можно переубедить, уломать, уговорить. И именно поэтому он – их лидер, которому невозможно не подчиниться. Осознав это, Эдик уныло продолжил свой путь.