Белая радуга

Вдруг Редкий вздрогнул и застыл. Даже с холма, от местной достопримечательности – Березового домика – он отчетливо разглядел одинокую фигуру на островке – том самом, где когда-то все началось. Кто-то стоял на обломках ступенек старой пристани, неподвижно, чуть подавшись вперед, словно выглядывал что-то в озерной воде. Конечно, в ядовито-зеленой ряске возле террасы уже копошились утки, выпрашивая подачку, но безрезультатно – человек не шевелился.

Редкий заволновался: а не пора ли спешить на помощь? Потому что бывают такие выразительные позы, по которым враз узнаешь поэта или самоубийцу. А перед поэтом можно и извиниться, если что. Но едва он начал спускаться с холма, фигура неловко стронулась с места и зашагала чуть враскачку по периметру похожего на кусок торта островка Дружбы.

По походке Редкий сразу узнал Понедельника-Платона. Элла говорила, что ему наверняка делали операцию на вывихнутой стопе, может, и не одну, но без особого успеха: мальчик все еще нуждался в ортопедической обуви. Воронцов шел очень медленно, повернув голову в сторону запыленных кустов, и Эдик содрогнулся. Неужели помнит?

Но тут Редкий заметил кое-что еще: не он один наблюдал за парнем. Неизвестный тип на втором, дальнем мостике навалился грудью на железные перила и низко опустил голову. Это мог быть обычный пьяница, мечтающий добрести до скамейки, но Эдуард почему-то был уверен: тот глаз не сводит с Платона. И что-то поблескивало у него в руке, блестящий предмет он держал крепко и аккуратно, чуточку на отлете, чтобы не задеть ограждение моста.

Редкому стало страшно, даже в жар бросило. Кем бы ни был этот тип, он явно не имел добрых намерений. Эдик вдруг вообразил, что неизвестный прямо сейчас вскинет руку с поблескивающей штуковиной, выстрел – и Платон рухнет на дорожку.

Эдик мысленно наорал на себя за свое не в меру живое воображение, сменил направление и припустил к дальнему мостику. Подтянув руки на уровень груди, прикинулся бегуном. До неизвестного типа оставалось с полсотни шагов по утоптанной гравийной дорожке. Потенциальный убийца не рискнет стрелять на глазах бегуна, который может оказаться не робкого десятка: метнется в погоню или поднимет тревогу.

Человек на мосту поднял голову и посмотрел на Редкого. Потом словно нехотя оторвался от перил, неловко сбежал с мостика и расшатанной походкой отбившегося от группы экскурсанта побрел вдоль берега. Остановился, поднес к лицу то, что держал в руке, направил на дворец по другую сторону озера, выбирая ракурс для снимка. Редкий живо тормознул, нахмурился, протер ладонью мокрый лоб. Помотал головой, отгоняя наваждение и спрашивая себя, видел ли он в самом деле напряженное, как у оборотня перед обращением, тело, опасно вытянутое в сторону мальчика.

Недоумение Эдуарда было так велико, что он сам занял ровно ту же позицию – сложился в три погибели, но все же уложил подбородок на перила и поднял глаза, желая удостовериться, что отсюда человек мог хорошо видеть Платона, – и охнул, не сдержавшись. Потому что Понедельник уже стоял на мостике в шаге от него, смотрел без всякой тревоги, скорее с любопытством.

– П-привет, – выдавил Эдик и выпрямил спину.

– Здравствуйте, – кивнул парень и не шевельнулся.

– И охота тебе прогуливаться тут в такую погоду, – закинул удочку Редкий. – Да еще привязаться может местная шпана, а то и похуже кто.

Воронцов пожал плечами спокойно, без вызова и вдруг спросил:

– А вы прогнали того, кто торчал тут до вас, или попросту сменили его на посту?

– В смысле? – обалдел Редкий

– Мне показалось, что тот человек наблюдал за мной, – заявил Платон так невозмутимо, словно давно уже привык к слежке за своей персоной. – Я как раз собирался подойти и спросить, что ему от меня нужно.

Эдуард присвистнул и выразительно постучал пальцем по собственному лбу.

– А убежать не вариант? Ты ж пацан, а он – взрослый дядька, у которого неизвестно какая пакость может быть на уме!

– Бегаю я не очень хорошо, – без тени сочувствия к себе ответил Понедельник. – К тому же мне было любопытно. Я в этом городе живу только с конца августа и уже несколько раз замечал, что какие-то люди ходят за мной время от времени, провожают до школы, после занятий ждут. В конце концов я пообещал себе, что обязательно выясню, в чем тут дело.

Редкий подумал, что среди упомянутых людей наверняка были и его друзья из «Апофетов» – а возможно, только они, – поэтому решил срочно сменить тему. Сказал ворчливо:

– И после этого ты шляешься в безлюдных местах? Блеск! Ты хоть родителей посвятил, что такие дела творятся?

Он надеялся, что этот вопрос выведет парня на откровенность и между ними завяжется доверительный разговор, но ошибся. Понедельник-Платон просто прошел мимо него бочком – ему трудно давался спуск – и равнодушно-вежливо произнес:

– Да, вы правы, я буду осторожней. Не дело играть с огнем. До свидания!