Белая радуга

Таня вздохнула, допила сок и пошла одеваться.

Через четверть часа она простилась с братом и Абреком – они проводили ее до двери. Когда выходила из квартиры, ей показалось, что на площадке пролетом выше кто-то стоял и при ее появлении рывком отпрянул назад. Но время поджимало, и Таня пешком – вот это точно входило в программу – понеслась вниз по лестнице.

Стоило выйти со двора, как за спиной раздался шум шагов – кто-то догонял ее. Таня обернулась и едва сдержала вздох раздражения: конечно же, Паша!

– Чего тебе? – поинтересовалась она.

– Угадай с трех раз!

В этот раз Майский выглядел как прежде, то есть вполне уверенным в себе парнем.

– Решил тебя проводить, потому что Дашка в бешенстве. Она с субботы всех обзванивала, прощупывала, кто готов ей помочь сжить тебя со свету. За деньги или ответную услугу. И нашла, не сомневайся. Даже не буду спрашивать, чем ты ее снова выбесила, Зиминой дополнительный повод не требуется.

– И что ты можешь сделать?

– Ну хоть пригляжу, чтобы ты снова не рванула помогать кому не следует. Или чтобы тебя велосипед или мотороллер не сбил.

И он, схватив девочку за рукав, утянул ее с велосипедной дорожки. Милич сердито стряхнула его руку.

– Это ты был на лестнице рядом с нашей квартирой? – вспомнила она.

– Не-а, не я. Я пока только до двора тебя отследил, – с веселым вызовом ответил Паша.

– Слушай, я же просила! Ты обещал!

– А я ничего! – Он взметнул руки, будто сдавался. – И в школе я тебе глупость сболтнул, забудь. На самом деле ничего такого… потому что такое…

– Такое и вообразить себе невозможно? – подсказала ему Таня.

– Только без обид, но да. Это на меня фигня какая-то нашла, вот и ляпнул. Но ты, Тань, хорошая девчонка, добрая, это факт. – Тут он заговорил с непривычной серьезностью. – Знаешь, Дашка и раньше всем пакостила, но мне их не жалко было. Они такие же, как она, просто не такие зубастые. А ты – особенная. Думаю, те парни, про которых ты мне втирала, тоже на это реакцию давали. Не влюблялись, а типа тянулись, что ли.

– Да они меня даже не знали толком, – буркнула Таня.

– Насчет них можешь думать что угодно. Мечтать не вредно, – подмигнул ей сияющим глазом Майский. – А насчет себя я обрисовал.

Зимину она увидела сразу, едва прошла турникет. Та стояла ровно на том же месте напротив раздевалки, только на этот раз одна. Смерила Таню презрительным взглядом, потом заметила зашедшего следом Пашу, и ее глаза странно полыхнули то ли ненавистью, то ли торжеством, не разобрать. Таня в раздевалке скинула плащ и переобулась, а потом вдруг обнаружила, что у нее кружится голова, – все это время она дышала через раз.

«Неужели я боюсь ее? – мелькнула шокирующая мысль. – Нет, не боюсь, но все это ужасно неприятно».

Холл был просторный, но перед лестницей сужался. Там Даша и заступила ей дорогу. Майского рядом не наблюдалось – видимо, он готов был защищать Таню от кого угодно, но только не от своей бывшей подружки. На ярком холеном лице Зиминой играла торжествующая ухмылка.

– Ну так что?

– Я тебе сегодня уже ответила – нет.

– Советую передумать, – процедила Даша.

– Не знала, что ты такая непонятливая. Нет значит нет.

Лицо Зиминой начало опасно белеть и заостряться.

– Непонятливая у нас ты. Никак не смекнешь, с кем связалась. А ведь я могла бы здорово тебе помочь в новой школе, не будь ты такой упрямой.

– Я не упрямая, – устало проговорила Милич. – Просто все это глупо. Никакого дара у меня нет, я даже специально проверила на своем друге, и…

Даша не дала ей договорить, нетерпеливо и больно вцепилась в руку выше локтя:

– Плевать мне на твоих друзей! Может, твой дар для особых. Для таких, как я. Неважно. Просто сделай, что прошу, это же так просто. Всего лишь скажи: «Прощаю».

– Нет! – вырвала руку Таня. – Это глупо!

Красивые глаза Зиминой превратились в щелки, она отступила на шаг и, набычившись, проговорила обманчиво спокойным голосом:

– Очень просто было сказать одно лишь ма-аленькое слово. Куда проще, чем вытаскивать человека из тюряги.

И направилась вверх по лестнице. Таня ошалело уставилась ей вслед.

Два урока Милич просидела как на иголках, глядя прямо перед собой. Иногда она чувствовала обращенный на себя тревожный взгляд Майского – он по-прежнему сидел за одной партой с Дашей, и вид у него был такой, будто его крючьями раздирают на части, – но Таню это совсем не волновало. Сердце ныло и замирало, словно чуяло беду. Так и случилось.

Третьим уроком был русский язык, он тянулся так ужасно долго, что Милич не выдержала и под партой осторожно глянула на мобильнике время. Согласно правилам гимназии, она установила беззвучный режим, поэтому только сейчас увидела несколько вызовов от родителей и сообщение от мамы:

«Танюша, позвони мне, как только сможешь».

Ее затошнило от тревоги. Звонки по времени приходились на конец второго и начало текущего урока, то есть родители отлично знали, что она не сможет ответить, но что-то заставило их забыть об этом. Значит, сильно волновались. Таня взметнула руку.

– Есть вопросы? – недовольно спросила учительница, которая как раз объясняла новый материал.