Бельгийский лабиринт

Провинциализм голландского мегаполиса должен быть взломан. Тесные рамки использования языка и акцента должны быть раздвинуты, чтобы дать место достоянию остальных нидерландцев. Фламандский провинциализм нуворишей нужно гнать пинками прочь. Махровое самомнение, лишенное всякой опоры, отравляет наш язык и культуру. Но самое ценное из провинциализма заслуживает нашего внимания: искренняя любовь к языку, любовь с ее горьким опытом и бездумная радость от диалектов.

Брюссель

[43]

В Брюсселе живет свыше одного миллиона ста тысяч человек, и город быстро растет. В Нидерландах нет ни одного такого же крупного и столь же интернационального города. В самом деле, Брюссель — столица Европы. Это один из его аспектов, хотя и не самый значительный.

Брюссель — самый большой город, где говорят на нидерландском языке. Вместе с тем Брюссель входит в пятерку самых больших франкоговорящих городов мира, которую возглавляют Париж и Монреаль, он больше Марселя и сопоставим с Лионом или Лиллем; численность жителей Дакара мне неизвестна. При этом у нас только два официальных языка. В Брюсселе угнездились крупные контингенты итальянцев, марокканцев, турок, греков, косоваров, поляков, румын и болгар. Сначала они были гастарбайтерами, но скоро осели навсегда, родили детей. Семеро из десяти рожденных в Брюсселе не будут говорить в быту ни на французском, ни на нидерландском. Очень незначительная часть иностранцев работает в учреждениях Европейского союза. Больше 10% брюссельцев — выходцы из Северной Африки.

Все больше иностранцев принимает бельгийское гражданство. В провинциальном парламенте заседают 89 депутатов. У четырнадцати из них арабские фамилии. То есть здесь их даже перебор. В период выборов в советы коммун на плакатах, расклеенных в кафе и на улицах, бросаются в глаза лица турок, марокканцев и чернокожих африканцев. Эти люди выглядят так же спортивно и улыбаются так же подкупающе, как кандидаты с фамилиями Янсенс или Дюпон. Они явно «в тренде». Прошли времена, когда их обзывали «алиби-Али» или как-то иначе.

В Брюсселе слово «язык» не имеет единственного числа. Для начала предлагаю выполнить одно практическое упражнение. Каждый может принять в нем участие. Нужно лишь потратить несколько часов.

Поезжайте на метро, линия М1, от станции «Стоккел» до станции «Вест», с востока на запад, из богатого Брюсселя в бедный. Подсчитайте языки. Попытайтесь их назвать. Возьмите с собой записную книжку и карандаш или какое-нибудь электронное устройство, потому что к концу поездки пальцы ваших рук и ног онемеют. Вы будете ехать сквозь лингвистический срез, где языковые слои накладываются один на другой, как слои земных пород на геологическом профильном срезе. Не забывайте, язык взаимосвязан с общественным классом. Язык, находясь на дне или на поверхности, объединяет бедных или богатых людей, господские дома, конторы или городские свалки.

Сначала это не очень трудно: французский и нидерландский во всех регистрах и перекосах, а также евронемецкий, евроиспанский и, разумеется, вся гамма упрощенных вариантов английского. Над нами широкие проспекты и парки. Возле станции «Шуман», как раз под оледеневшим, отталкивающего вида сердцем Евросоюза встречаем оба национальных языка Бельгии, но это ненадолго. Дальше минуем квартал министерств.

До станции «Синт-Кателине» мы еще можем услышать болтовню молодых фламандских чиновников. Наверху улица Дансартстраат с ее модными авангардистскими бутиками, ресторанами Рыбного рынка, книжным магазином и писательским клубом «Пасса-Порта». Мы приближаемся к станции «Черные пруды». Наверху запустение, мешки с мусором прямо у ступеней домов, дыры в мостовой, царство нищеты. Голоса звучат все более молодо или выходят из глубин гортани, хрипло, с перебоями. Испанские работяги, португальские пролетарии, арабы, берберы. Или это албанский? Но не турецкий, он на другой линии метро, в других трущобах. Темнокожие парни и девушки, будущее этого города, украшают свои национальные языки новыми красками. В то же время они бесспорно говорят на бельгийском. Их французский звучит не так, как в предместьях Парижа, а нидерландский — не так, как в Слотерфарте. Все чаще слышен венгерский, иногда чешский, румынский. Но больше всего польский с его дюжиной шипящих. И еще языки, о которых не знаешь, откуда они пришли. Таких все больше, но со временем мы надеемся обрести способность их различать.