Белые пешки

– Я люблю тебя, – проговорила она с усилием и сглотнула. – Макс, я тебя очень люблю и скучаю. Постоянно думаю о тебе.

– И я, и я! – весело отозвался он. – Что нового-то? Что поделываешь?

И снова Ася замолчала, потому что… да потому что сказать было нечего. Даже единственное, что могла бы, – про книгу – Сашка уже доложила. Ася, хотя и дала себе обещание ожить, не сочинила ни одной мелодии, не вернулась в секцию, не писала…

– Я тебя жду, – сказала она, а все, сволочи, теперь тактично молчали. – Мне… нравится мой вуз, а еще я стала больше читать, ну мне так кажется, у нас очень хорошая преподавательница зарубежки, такая харизматичная бабуля, мне бы такой быть…

– Умница! – подбодрил Макс. – Но жду каких-нибудь шедевров от тебя! Музыкальных, например!

Он говорил, а Ася гадала: ему тоже кажется, что что-то не так? Ему грустно? Он так же хочет протянуть руку через расстояния и погладить ее по лицу? Это оказалось невыносимее, чем кажется. Не выдержав, Ася всхлипнула и протянула телефон в пустоту, забыла, что все уже всё сказали. Нет. Нет. Она не будет. К счастью, ее быстро спасли:

– Аллё, Макс? – гаркнул Зиновий, материализуясь за стойкой как по волшебству и сграбастывая мобильный в потную лапу. – А я тут пивной ассортимент подновляю! Все твои любимые темные хочу в линейку! И вообще облагородиться, а то что я как совок? Слышал про монастырские пивася? Вот их добуду! Стены покрашу… камин куплю!

Даже у него были новости. И планы. Ася слушала все это сквозь вату, ревела, а Саша и пьяная Ника уже ворковали вокруг. Обе говорили про то, что ждать недолго, Макс скоро вернется, вообще не надо унывать, они рядом…

– Ты не совок! – смеясь, уверял Макс. – И ты там смотри, заботься о моей Асёне! А то что-то она грустит! Асёна, слышишь? Я люблю тебя!

– И я, – но сил кричать уже не было. Зиновий крикнул за нее:

– Она тоже! Заканчивай уже бултыхаться в этом своем Лимбе юношеских метаний, качай бицуху и подваливай! Ждем!

Макс больше не мог говорить и быстро попрощался. Я перестала всхлипывать и просто сидела, обняв девочек, нет, впившись в них как утопающая и ругая себя на чем свет стоит. За плохие мысли. За обидки. За слабость. Я чувствовала, что парням неловко: в компании редко кто-то ревет, но сделать я ничего не могла. Заболела голова, перед глазами зарябило, там почему-то замерцали опять шахматные клетки. Но Зиновий налил мне водички, а Крыс, поняв, что все совсем плохо, встал сзади и аккуратно помассировал мою голову. И я вдруг сказала ему:

– Ты настоящий друг. Извини.

Я не видела, улыбнулся ли он. Но поняла, что мне стоило сказать это давно.

Остаток вечера прошел хорошо, но сейчас мне снова стыдно и плохо. Почему я… такая? Нет, правда, почему? Не дура вроде, не уродка, не одна. Неужели так многое правда зависит от того, где ты родился, кто тебя окружал, все вот это? Может, и да. Ведь пара ответов у меня есть.

А может, я просто стараюсь недостаточно хорошо. Так же, как Макс.

20.11.2006. Саша