Белый хрен в конопляном поле

— Не смей такие слова говорить! — гневался Леон-Тихон. — Оттого она и великая, что нет ей ни конца, ни краю! Но все же плохо, что приступаем мы к заграничному учению, не испытав рыцарской доли, не заступившись за слабого, не наказав насильников и маньяков…

— Ну, я-то по рыцарству не сокрушаюсь, — отвечал Терентий. — С ихним уставом нынче пропадешь. А вот пошалить на большой дороге не помешало бы, деньгами разжиться…

Василиск Василек сладко спал у Тихона за пазухой. Хоть и говорящий он был, но неразговорчивый, да и разговоров у него было всего два: еда и сон.

Чтобы тоже не уснуть, Терентий завел веселую песню лесорубов:

Мимо нашей лесосекиПроходили гомосеки.Говорили гомосеки:«Нужно жить, как древни греки!»Всем ребятам с лесосеки

Полюбились гомосеки,И остались гомосекиВ лесосеке жить навеки!

— Что-то нас ждет впереди? — вздохнул Тихон.

Впереди, из-за поворота, медленно выезжал очередной обоз. На четырех телегах везли крепкие дубовые бочки.

— Винца прикупим! — оживился Терентий.

Пить совиньон отец им накрепко запретил, а разбавленным вином порою баловал.

Но люди, сопровождавшие обоз, на купцов никак не походили — это, были четверо обычных пеших стражников с алебардами.

— Что везете? — высокомерно поинтересовался Терентий.

— То ли сам не видишь? — откликнулся старший стражник. — Арестантов везем на расправу к тюремщику Гуину. Ровно сорок бочек. Проезжай, не останавливайся, разговаривать с заключенными запрещено…

Не все порядки и обычаи, бытовавшие в старой Посконии, отменил Стремглав. Разумеется, ни тюрем он не упразднил, ни чисто посконского способа перевозки узников в бочках. Способ такой тем хорош, что исключает возможность побега или сговора, да и конвоя большого не требует.

Но королевичи наши росли во дворце и о столь низких материях знать не знали.

— Ты… ты как смеешь так разговаривать? — вскипел Терентий.

— Помалкивай, сопляк, не то сам в такой же бочке очутишься! — сказал стражник и замахнулся алебардой так, что Воронок взвился на дыбки.

— Так там, выходит, люди сидят? Им же, миленьким, тесно! — вскричал возмущенный Тихон. — Братец, были бы мы рыцари, так уж наверное освободили бы несчастных!

— Интересная мысль, — сказал Терентий, усмиряя вороного. — Пусть-ка батя их потом сто лет по лесам отлавливает! В другой раз жадничать не станет! Подходящая подляночка! Будь по-твоему, братишка! Доставай Василька!

Разоружить заторможенных всадников не составило труда. Их алебарды закинули подальше в лес. Василек снова вернулся за пазуху к Тихону — отсыпаться после тяжкой работы. Он ведь маленький еще был, и надолго его сил не хватало.

Стражники же, придя в соображение, ужаснулись неведомых чар и, не помня себя, полетели по дороге в сторону Столенграда.

Торжествующие братья покинули седла, подошли к телегам и начали разрезать веревки, державшие бочки.

— Смотри-ка — для них и дырочки проковыряны, чтобы дышать! — подивился отцовскому человеколюбию Терентий.

А Тихон уже поддевал кинжалом первый обруч.

— Миленькие! Свобода! Свобода! — восклицал он.

— Воля, братаны, воля! — вторил ему брат.

Тут из первой бочки вылез первый узник, и стало непонятно, как он, такой, в ней умещался.

Узник, мельком глянув на освободителей, отобрал у Тихона кинжал и принялся за дело сам, приветствуя товарищей:

— Здорово, Тяпа!

— С амнистией, Клепа!

— Заморился совсем, Копченый?

— Потерпеть не мог, Кузявый?

Наконец, все сорок арестантов, разминая затекшие конечности, взяли близнецов в кольцо.

Таких страшных рож братья никогда в жизни не видели.

— Тиша, Мне сдается что-то мы не то сделали… — прошептал Терентий.

ГЛАВА 14,

в которой старей Килострат произносит свое последнее пророчество

Мужицкий король был безутешен.

— Что же я натворил, ген дубовый, клон стоеросовый! Мне не царствовать, мне кожи мять — самое подходящее занятие! Дети, дети! Зачем я вас из гнезда выпустил? Почему при себе не задержал? Провалилось бы оно к очам лягушачьим, это классическое образование! Сто лет бы вы без него прожили!

Известие о том, что четыре десятка самых лютых убийц и грабителей бежали с этапа, до столицы дошло не скоро. А уж подробностей побега и вовсе никто не знал: стражники, боясь наказания, дезертировали с государевой службы и скорее всего подались за рубеж — вертухаи везде нужны.

И, разумеется, никто не связал это прискорбное происшествие с царевичами, которые, по всем расчетам, должны были уже пересекать степи Уклонины.

Страшное для немногих посвященных известие привез младший конюший, вернувшийся с конской ярмарки в Генеральных Водах.

— Что я, своих коней не узнаю, что ли? — говорил он. — И клейма наши. Из-за клейм я их и выкупил за бесценок — кто же с королевскими конями станет связываться? Только как они туда попали, я не выяснил — Лебедок и Воронок уже через столько рук прошли!