Белый морок. Голубой берег

Только оно ни в малой степени не тревожило Ивана. В приподнятом настроении от сознания своего высокого долга он ехал со спокойной уверенностью, что выполнит, просто не может не выполнить такого важного боевого задания. И не думалось ему о будущей операции, а вспоминались почему-то двойные радуги на полнеба после июльских ливней над безбрежным пшеничным полем. А еще переливающееся манящее марево над степным горизонтом в полуденную пору, из которого проступают причудливые голубые озера… О, сколько раз он отправлялся к ним, будучи подпаском у горбатого Павлушки, но так никогда и не мог добраться…

Котька оказался первоклассным проводником. Миновав стороной все села и не заблудившись в лесах и на пустырищах, он примерно в полночь вывел своих спутников на песчанистый косогор, поросший редким лесом, и, остановив выбившихся из еил коней, объявил:

— Отдавай концы, швартуемся! Железная дорога не далее как в сотне шагов отсюда…

— А почему бы не подъехать к ней поближе? Заряд ведь нелегко переть на такое расстояние…

— Дальше — чистое место, на дорожных обходчиков можно напороться.

Прежде чем переносить к железнодорожному полотну тротил и инструменты, Иван с Геворгом решили взглянуть, что же за место избрал Котька для диверсии. Следом за ним двинулись по склону в туман, который низко стлался над высохшими болотистыми участками. Спотыкаясь на колдобинах, они вскоре приблизилась к высокой крутой насыпи, неведомо когда и кем насыпанной среди болота, и осторожно шли вдоль нее, пока не добрались до каменного одноарочного виадука, под которым проходила не то сточная канава, не то дренажный канал, густо заросший осокой.

— По-моему, сам бог велел здесь закладывать заряд… — прошептал Крутикишка, указав на верхний стык насыпи с каменной опорой виадука.

Ему не возражали. Для железнодорожной диверсии лучшее место в самом деле трудно подыскать. Если разнести в клочья виадук, оккупанты не скоро возобновят движение поездов на этом участке дороги.

— Что ж, приступим к делу! Времени очень мало…

Сообща перенесли тротил, гранаты, лопаты. Потом выслали по колее в разные стороны от виадука дозорных из группы Чудина и подступили к насыпи, чтобы пробить в ней штольню для мощного заряда. Отправляясь на операцию, никто из них всерьез это и за работу не принимал. Подумаешь, большое дело — выдолбить в насыпи какую-то там штольню, когда они в Змиевом валу целые подземные галереи сумели пробить! Но на самом деле это оказалось далеко не просто. Густо перемешанный с дресвой, утрамбованный за десятилетия окаменевший суглинок никак не хотел поддаваться лопате, а разбивать его, как надлежало бы, ломом было опасно — в ночной тишине удары лома слышны за сотни метров. Потому-то и пришлось им попеременно, натирая волдыри на ладонях, сантиметр за сантиметром терпеливо вгрызаться в неподатливый грунт. Хорошо, что хоть отбрасывать его можно было сюда же, в заросли осоки. И все же работа продвигалась крайне медленно. Потому что кроме почвы была еще и другая помеха — считай, через каждые полчаса по насыпи проносились, в основном на Киев, длиннющие товарняки, и землекопам то и дело приходилось бросать лопаты, падать в заросшую канаву под аркой и замирать.

Лишь когда горизонт на востоке заметно посерел, а в расположенных поодаль лесах начали просыпаться громкоголосые птицы, они наконец покончили со штольней и заложили в нее заряд. После этого нужно было лишь надежно прикрепить к нему связку гранат, которая должна была послужить детонатором, сделать проволочный отвод от кольца предохранителя на запале к месту укрытия подрывников и ждать до четырех часов утра, чтобы одновременно с группой Павлюка взорвать обе железнодорожные ветки, соединяющие Киев с западом.

— Иди в укрытие! Теперь моя очередь, — объявил Папаян, опускаясь возле штольни на колени.

Среди павлюковцев уже давно стало непреложным правило: при всех случаях кто-то один, и только один, должен прилаживать к тротиловым зарядам запалы-детонаторы. Поэтому без единого слова все подчинились приказу Геворга. Оставили ему один конец кабеля и напрямик отошли к подводам, на ходу распутывая моток. Там подкормили коней овсом из брезентовых сумок, от нечего делать и сами сгрызли по сухарику. Потом развернули и откатили в глубь леса телегу, чтобы после диверсии как можно быстрее смотать отсюда удочки. А тем временем уже хорошенько рассвело.

— Уснул Папаян там, что ли? Сколько можно возиться? — посматривая на часы, начал беспокоиться всегда беззаботный Котька Крутикишка.

Когда до четырех часов оставались считанные минуты, пришел, держась за кабель, вспотевший и запыхавшийся Геворг. Его ни о чем не расспрашивали и ни в чем не упрекали, ибо приближался миг, к которому они столько готовились и которою так ждали. По знаку Ивана присутствующие прилегли на землю, не сводя глаз с Папаяна, который, встав на колени, сосредоточенно тянул на себя до необходимого предела провод.