Бердолька Чарли и Гертруды Богранд

24 декабря. Кажется, всё закончится сегодня с её появлением на свет. Мы очень ждём возвращения этих детей. Наверное, они меня узна́ют.

Завтра отправляюсь в Гластонбери. Надеюсь, что ненадолго. Мисс Хапуга и её маленький друг с крыши должны встретить. Поживу возле Монастыря Святой Марии. Пипкины пока не уведомлены: у них почему-то нет воспоминаний. Все шляпы беру с собой.

Так не хочется уезжать. Ви Ванна обещает писать каждый день. Она тоже не верит в преданность Гробба. Я долго не понимал: зачем это всё ему. Он ведь не сможет попасть в Непроницаемый Зал…

Следующие несколько слов были зачёркнуты. Их невозможно было разобрать. Гертруда прочитала в самом низу страницы:

…Но что-то мне подсказывает: Агнус может использовать для этого детей. Хотя маловероятно, конечно. В. Н. готов отдать жизнь за них. И сохранит эту тайну, пока они не обретут воспоминания. До встречи, дорогой дневник. Честь имею!

* * *

Бабушка Матильда попросила Чарли пока не выходить на улицу без сопровождения. И попросила тщательно готовиться к Consolamentum.

Верный Незнакомец больше не писал.

Встречаться с Кристофером и Эдвардом Гертруде приходилось тайно на чердаке поместья Диаволикков. Встречи в городе были рискованными, за домом бабушки Матильды по-прежнему следили гренадёры (дедушка Филипп снова присылал стихи и любовные «молнии» каждое утро), а Кристофер опасался гнева родителей.

В поместье Диаволикков тоже все были против «любых контактов с обществом предателей», однако на чердак никто (кроме Эдварда) не поднимался.

Идеальное укрытие для встреч.

Так за ежедневными заседаниями Клуба Полуночников незаметно прошла половина марта.

Гертруда могла с точностью сказать, что добилась гораздо бо́льших результатов наедине с Эдвардом и Кристофером, нежели с миз Евой Лили́т, миз Азарией Рафаи́л и мистером Михаэлем Шамсом. И дело не в том, что на встречах с ними было неинтересно. Просто они никогда не решились бы рассказать и показать то, что удалось найти Кристоферу.

– Никогда бы не подумал, что эти книги Роберта Фладда до сих пор сохранились, – недоумевал Кристофер, листая страницы запрещённого сборника, который Эдвард нашёл на полке семейной библиотеки. – Прочитавший её навеки утратит разум. А эти! «Муравейник» Иоанна Нидера. Иогеннес Вир. А вот! Шпее фон Лангенфельд (1591–1635), который был ярым противником пыток и одним из инициаторов «Конвенции о Невмешательстве»? Никола Жаке, Анна Гельди. Последнюю ведь уничтожили в 1782 году! Да уж. Только за упоминание этих авторов нас могут отсюда

изгнать! А за чтение…

– Этот дом защищён дипломатическим иммунитетом. – Эдвард принёс три стакана с амритой «Green». – Обыск вызвал бы грандиозный скандал. Он не пошёл бы на пользу ни одной стороне. Мою ма вы знаете. Зато до вердикта Consolamentum можно вызвать воспоминания. Вам ведь мало тех воспоминаний, которые удалось выудить за полгода… Нет ничего плохого в том, чтобы помочь себе. Как говорит Леонардо да Винчи, «знания, не рожденные опытом, матерью всякой достоверности, бесплодны и полны ошибок». Не верите – сами у него спросите.

– Эти знания опасны. Смотри. «Посох». – Кристофер не отрывался от страниц. – Эта книга не должна здесь находиться.

Однако пререкания со временем закончились, все отговорки сошли на нет. Дав друг другу клятву о неразглашении «Orcos Diatheke», Эдвард, Кристофер и Гертруда страница за страницей изучали «Запретную методику воспоминаний». И они добились некоторых успехов. Воспоминания приходили будто вспышки. Маленькие, еле уловимые. Однако… ничего полезного, что могло бы пригодиться в дальнейшем поиске Непроницаемого Зала.

Часто воспоминания приходили во сне. Гертруда словно была участницей необычных событий. Некоторые видела со стороны, в других – принимала участие.

Так, в одном из воспоминаний Гертруда следила за странными людьми в чёрных хитонах. В капюшонах они шли по главному коридору Монастыря Святой Марии. И позже оказались за дверью, где раньше (Гертруда это хорошо помнила) была стена. За людьми бежал козёл – без поводка и ошейника. Тот самый козёл, который гулял по монастырю сам по себе.