Берроуз, который взорвался. Бит-поколение, постмодернизм, киберпанк и другие осколки

Хорошим проводником в область трансгуманизма будет человек, сам себя называющий трансгуманистом и одновременно являющийся ученым-исследователем трансгуманизма, – известный социолог науки, автор трилогии «Humanity 2.0»[45] Стив Фуллер. В одном из интервью он дает своей позиции следующую характеристику: «Трансгуманист ‹…› также и ультрагуманист, то есть он сосредоточен на отличительных признаках человека и расширяет их как угодно, даже если это означает пойти дальше биологических ограничений. Но в чем бы ни состояли наши отличительные признаки (это обычно в том или ином смысле наша разумность), мы доводим их до предела. Это очень видоцентричный (англ.

speciesist) проект, сосредоточенный на очень конкретных вопросах»{512}. Иными словами, «для трансгуманистов само собой разумеется, что мы стремимся сохранить отличительные свойства человека нетронутыми, что мы не хотим быть в одном ряду с другими животными»{513}.

Открыто называя свою идеологию «видоцентризмом» (а сегодня во многих кругах термин speciesism

 – едва ли не аналог термину fascism) и выстраивая генеалогию трансгуманизма от русских космистов через Тейяра де Шардена до современных IT-проповедников (Рэй Курцвейл и Обри де Грей), Фуллер видит исток трансгуманизма в классических ценностях европейского модерна, исходящих из тезиса о человеческой исключительности[46]

. И сегодня, когда столь многое – от экологических катастроф до угрозы искусственного интеллекта – бросает ей вызов, трансгуманист не намерен порывать с человеческой исключительностью подобно своим оппонентам – постгуманистам и антигуманистам.

Фуллер, совсем не по-научному романтизирующий своих «устремивших взгляд в небеса» соратников-трансгуманистов, в которых он видит «комбинацию либертарианцев и технократов, ратующих за науку и технику, экспериментаторов, бросающих вызов пределам человеческих возможностей»{514}, в какой-то момент проводит параллель между своей технооптимистической идеологией и художественной литературой: «Плохо ли, хорошо ли, но научная фантастика по-прежнему остается лучшим источником для воображения трансгуманистов. ‹…› Даже когда речь идет о пришельцах, то очевидно, как мне кажется, что научная фантастика сосредоточена на человеке. Даже если эти существа не очень похожи на людей. Вся фантастика описывает человеческий разум, человеческие эмоции. Эти нечеловеческие существа на самом деле аллегории человеческих существ»{515}.

В этом признании Фуллера мне видится как подтверждение, так и опровержение тезиса А. Поляринова: он прав, потому что трансгуманизм действительно связан с научно-фантастической литературой, и не прав, настаивая на примате трансгуманизма в случае киберпанка: во-первых, специфика трансгуманизма слишком узка для широкой идеологической палитры внутри киберпанка; во-вторых, киберпанк не равен условной научно-фантастической литературе в понимании Фуллера (и Фуллер не употребляет термин «киберпанк», тогда как Стерлинг указывает на преемственную связь киберпанка с научной фантастикой, но не уравнивает эти понятия).

Для последовательного антигуманизма характерен радикальный – декларативный – разрыв с тезисом о человеческой исключительности. Антигуманист не видит в человеческом никакой ценности; более того, во всех человеческих (слишком человеческих) ценностях он усматривает помеху для продвижения Реального, которое не имеет с человеческим ничего общего. Поэтому, обращаясь к технокультуре, антигуманист выискивает в техническом и кибернетическом образ и свойства той самой Реальности, которая противопоставлена человеческому. Киберкультура для антигуманиста – тоже своего рода спасение, только спасение специфическое: это спасение не человека, но – от человека, спасение кибернетического Реального от вязкого балласта контрпродуктивных человеческих ценностей. Здравствуйте, доктор Бенвей!

Для антигуманизма, понятого в подобном ключе, почти образцовой фигурой выступает Ник Ланд, живущий в Шанхае британский философ и писатель-фантаст, прославившийся как сооснователь легендарной ныне CCRU, или Cybernetic Culture Research Unit (группа по исследованию кибернетической культуры, которая с удовольствием обращалась к наследию Берроуза и расширяла его неогностицизм, воюющий со словом-контролем, любыми возможными и невозможными способами[47]). Эта группа возникла во второй половине 1990-х годов на философском факультете Уорикского университета в Великобритания, и помимо самого Ника Ланда с ней связаны имена таких интеллектуалов, как Сэнди Платт, Марк Фишер и Иэн Гамильтон Грант. Сама по себе группа CCRU, экспериментальная, междисциплинарная и крайне неортодоксальная, объединяла людей очень разной мировоззренческой и политической окраски. Антигуманистические тенденции, которые среди прочего были свойственны CCRU, в чистом виде реализовались в позднейшем – уже сольном – творчестве Ланда.