Без иллюзий

– Да, кстати, Михаил Николаевич, что там у вас за история в отделе с участием в экспедиции Елены Михайловны Сморгуновой?

Михаил повернулся к Плешакову, к его сияющей улыбкой физиономии и спросил:

– С участием в какой экспедиции? – думая в то же время о том, что кто-то в отделе, если не сама Лена Сморгунова, все же сболтнул постфактум об их сговоре в пользу русского языка. Это сильно обозлило его.

– Как в какой? В той самой, в которую вы разрешили ей отправиться на целых пять рабочих дней.

– Ни в какую экспедицию я ее не отпускал. Разговор со мной у нее об этом был. Но, зная, что вы ни за что этого не разрешите, я ей отказал.

– У меня другие сведения! – совсем другим тоном, с металлом в голосе, возразил Плешаков.

– Я догадываюсь, от кого у вас такие сведения! – резко оборвал его Михаил.

– От кого же? – насмешливо спросил Плешаков.

– Не будем оглашать фамилию вашего тайного осведомителя. Вы её знаете, я тоже. Против воли Михаил разгорячился от гнева. Плешаков заметил это.

– Имейте в виду, мы это проверим! – с угрозой сказал он.

– Проверяйте! – бросил ему Михаил и резко захлопнул за собой дверь.

Надо было срочно принимать защитные меры. По пути в отдел Михаил пришел к выводу, что проверить, участвовала ли Лена в экспедиции, Плешаков теперь может, только обратившись с запросом к своим коллегам из МГУ. Там же работала начальница экспедиции, и находились другие участники. Михаил без промедления вызвал Лену по телефону из другой комнаты к себе. Лена явилась с вопрошающим взглядом.

– К сожалению, мое предупреждение о вашей поездке в экспедицию не осталось тайной для посторонних. Кто-то, кому не следовало о ней знать, все-таки узнал о ней, хотя и уже после вашего возвращения. Я потом попрошу вас вспомнить все ваши разговоры с кем-либо на этот счет. Но пока мне важно знать другое. Ваше участие в экспедиции со стороны университета было оформлено каким-нибудь образом?

– Да, я была включена в список участников. А что?

– Полагалась ли вам зарплата за участие в экспедиции?

– Да, там были предусмотрены небольшие деньги, но я их не получала.

– Ну, Слава Богу, – выдохнул Михаил. – Ими вам придется пожертвовать. Плешаков обещал провести расследование, и он безусловно обратится в МГУ. Поэтому вам необходимо срочно предупредить вашу приятельницу, которая руководила экспедицией, чтобы она отрицала ваше участие и предупредила об этом всех остальных членов экспедиции. Ваша фамилия в ведомости на зарплату объясняется тем, что на ваше участие рассчитывали, но в последний момент вы дали знать, что вас не отпустили с основной работы. Поэтому положенную за участие в экспедиции сумму вы так и не получили. Понятно? В голове таких, как Плешаков, просто не может поместиться мысль, что человек, заработавший у государства хоть какие-то деньги, не станет их получать. Это наша с вами главная защита. А потому я хочу, чтобы вы абсолютно неукоснительно выполнили мое требование: вы должны поговорить обо всем этом со своей приятельницей тет-а-тет или, в крайнем случае, по телефону из автомата – ни в коем случае не с вашего домашнего – вы сами уже убедились, что он прослушивается. Кроме того, это надлежит сообщить вашей приятельнице со всей возможной быстротой. Это все. Прошу хоть в этом деле не подвести меня и себя.

Выражать упрек в другой форме Михаил не пожелал. Знающий о возможных последствиях да поймет.

Лена сознавала вину – вольную или невольную, независимо от того, сболтнула она кому-то или нет.

Назавтра, встретив Лену на лестнице, Михаил задал ей всего один вопрос: «Сделали в точности, как я просил?» – «Да.» – «Хорошо,» – отозвался он скорее себе, чем ей. Плешаковская атака должна была захлебнуться. Если, конечно, не всплывет что-то еще.

К счастью, Небесам не было угодно, чтобы Плешаков по результатам учиненной проверки сплясал дикарский канкан на их с Леной костях. Это стало понятно из того, что больше эта история Плешаковым не упоминалась. А какая была задумана постановка! По каким блистательным образцам! Впрочем, о том, какие образцы сидят в мозгу у человека совсем другой специальности, Михаил узнал от Лены Сморгуновой, когда она сама поведала о прогнозе, который дал ее собственный муж Юра, многовидевший и многознающий психиатр. После того, как Михаил услышал от Лены, что она поговорила со своей подругой, соблюдая предписанные им меры предосторожности, и сказал: «Хорошо,» – Юра предрек, что теперь каждые полчаса, влекомый непреодолимым внутренним беспокойством насчет того, так ли это на самом деле, Михаил будет звонить Лене и задавать ей один и тот же вопрос. Лене не хотелось, чтобы ее муж был не прав, как не хотелось и того, чтобы был прав Михаил. Но против фактов она не пошла. Кроме того самого первого случая, Михаил повторно не задал ей тот беспокоящий его вопрос ни разу. Однако для себя пользу из Юриного прогноза он все равно извлек. Делая что либо для других людей, не стоит рассчитывать не только на их благодарность (это он знал давно), но даже и на простое участие, на точное выполнение его просьбы в интересах обеих сторон.