Без иллюзий

Напротив двери в бюро автоматизации за конвейером работали сборщицы основания электросчетчиков. Они ловко и очень быстро привинчивали токовые прижимы и другие детали электромеханическими отвертками с обгонными муфтами, которые спроектировал Соломон – их во множестве заимствовали на других заводах. Одна из сборщиц, Рая, отличалась редкой красотой лица. Иногда при звуке открывающейся двери или от дневного света, выливающегося из окна бюро через дверной проем в цех, она быстро вскидывала глаза на него и тут же опускала их вниз, на конвейер, сделавший ее инструментальным (или инструментодержащим) придатком к себе. По радио, да и на лекциях по политэкономии в институте Михаилу, как и всем остальным, внушалось, какой бесчеловечной эксплуатации подвергаются трудящиеся при капиталистической потогонной системе, в чем убеждал и фильм знаменитого во всем мире комика и режиссера Чарли Чаплина «Новые времена». То, что Михаил застал на советском социалистическом предприятии, полностью освобождало от необходимости знакомиться с потогонной системой по курсу политэкономии капитализма и по фильму Чарли Чаплина тоже. Михаил с содроганием представлял себя на месте этих девушек и женщин, в том числе и Раи, которая, как выяснилось, училась в вечернем техникуме и скоро ей предстоял диплом. Когда Валя ушла «в декрет», то есть в отпуск по родам, Рая заняла ее место за чертежной доской в бюро автоматизации. Михаил научил ее считать на логарифмической линейке, в первую очередь правилам определения порядка величины результатов умножений, делений, возведения в степень и извлечения корней. Рая была тиха и малоразговорчива. Она еще не была замужем, что выглядело довольно странно при ее внешности, просто обязывающей свободных мужчин добиваться постоянной близости с ней. Михаил так и не смог понять, чему Раю научили в техникуме, да это и интересовало его отнюдь не в первую очередь. Возможно, Раю тоже. Она заметно потеряла в заработке, уйдя с конвейера, и когда Валя пришла из отпуска, Рая вернулась в цех. Они оба довольствовались безмолвной симпатией друг к другу. Но Михаилу было жаль, что Рая вернулась в мир потогонной эксплуатации ее психики и тела. Ей бы уместней было находиться в другой обстановке, но, к сожалению, классовая политика партии и правительства обеспечивали преимущества для людей физического труда, а не умственного. Вряд ли у Раи мог появиться мощный стимул к тому, чтобы переменить свой социальный статус. Похоже было, что она настолько привыкла к потогонке, что почти перестала ее замечать, а интеллектуальный труд изнурял ее куда заметнее. Что тут было сказать, кроме как: «Каждому – свое» – что Михаил и сделал.

В технологическом отделе было несколько молодых девушек – чертежниц-копировщиц. Они с блеском переносили тушью на кальку изображения с карандашных чертежей, с тем, чтобы с полупрозрачной кальки получать их светокопии. Одна из них, казавшаяся совсем юной Надя, была особенно хороша – милое личико, довольно длинные завитые светлые волосы, ладная, будто точеная фигурка – вроде бы все в ней было путем, комильфо, только уж слишком сильно делало ее похожей на пригожую куколку. С ней можно было легко разговаривать о мелочах, но о серьезных вещах, казалось, не стоило и пробовать. В Надином лице отражалась если не наивность, то что-то близкородственное ей, свидетельствующее о ее внутреннем желании не обременять свою голову мыслями и проблемами сверх тех, которые возникали по ходу ее невзыскательной жизни и которые приходилось постоянно решать. Михаилу было жаль и ее – как цветок, будущие семена внутри которого в нечто важное не произрастут.

Роза Шхалахова и Светлана Макарова приступили к работе в технологическом отделе за несколько месяцев до ухода Михаила с завода электросчетчиков. Они вместе учились в Приборостроительном институте в Рязани. Первая была родом из Адыгеи, настоящая черкешенка, вторая – из Мордовии, из Саранска. Обе девушки были приятны на вид и в общении. Роза выглядела поживее – горский темперамент давал себя знать. Светлана была более сдержанной, но ее скромное обаяние ничуть не отодвигало Свету на задний план в сравнении с Розой. Светлана была мягче и милее. Михаил почувствовал к ней влечение, едва уловив, что Света неравнодушна к нему. Не тонкая, но очень стройная, с прямыми темными волосами до плеч, ровная в движениях и гибкая, она нравилась ему как желанная представительница прекрасного пола, с которой приятно было бы не только танцевать, но забегать дальше по этой дорожке Михаил все-таки не собирался. Что он мог предложить Свете, не расставаясь с Леной? А Лену он никак оставлять не собирался. Едва начав совместное движение, они со Светой сразу оказались бы в тупике. Да и вообще – каково домашней по складу ума и воспитанию девушке вдали от дома без своего постоянного жилья чувствовать себя любовницей второго плана, в то время как она во всех отношениях заслуживала первого?