Без иллюзий

Насколько Света Черевик, несмотря на то гневное ослепление, которое она испытала, глядя на танго Михаила с Валей, продолжала доверять ему, обнаружилось примерно год спустя после того, как Михаил перестал работать на «Счетчике». Света позвонила ему домой, уже в Москву, и сказала, что ей надо срочно с ним увидеться. Они встретились в метро. Вид у Светы был какой-то измученный. После обмена приветствиями она сразу без обиняков перешла к делу:

– Мне нужен врач, – сказала она.

Михаил сразу понял, что речь идет о гинекологе, но все же спросил:

– Что с тобой случилось?

– Случилось, – невесело усмехнулась Света. – Я подзалетела. Понимаешь, летом я ездила на море, в Гагры. Жила на турбазе. Туда по вечерам стекались местные парни, как в бардак – сначала на танцы, конечно, потом уже ближе к телу. Среди них был один, ничего такой, вполне приятный. Он очень ко мне прилип. От девок, которые жили вместе со мной, только и слышала о получаемом удовольствии. Ну, я и подумала, может, попробовать? В общем, так я и сделала.

– А тебе не понравилось?

– Нет. – помолчав, Света добавила. – А ему – очень. На него большое впечатление произвело, что я отдалась ему девственницей. Они там привыкли рассматривать всех приезжих на курорт как блядей. А тут он просто обалдел. Решил, что я его полюбила. Короче, когда он узнал, что я забеременела, то даже замуж позвал.

– А ты совсем не хочешь?

– А зачем? Добро бы еще любила. А так, из-за простого любопытства – вдруг и в самом деле что-то упускаю – отдалась – и вот так подзалетела. Что скажешь?

– Свет, начну с того, что у меня нет никаких знакомств с врачами такого профиля, честное слово – ну никаких. А, во-вторых, ты абсолютно убеждена, что не хочешь замуж за него? Он кто, абхаз?

– Нет, грек. Их недавно вернули из ссылки, из Казахстана.

– Я и не знал, что греков тоже выселили и выслали с Кавказа.

– Нет, так было и с греками.

– Так ты мне скажи – он тебе симпатичен или противен?

– Был бы противен, ничего бы и не случилось.

– Вот видишь! Мой тебе совет – еще раз подумай и взвесь. Никто не советует прерывать первую беременность – почему так – не знаю, но уверен, что насчет этого не врут. Растет вероятность бесплодия.

– Да знаю я, – отмахнулась Света.

– Ну сама посмотри, – продолжал убеждать Михаил. – Если решишь выйти за него, но не захочешь жить там, то можешь настоять на его переезде сюда – ты сможешь, я не сомневаюсь. Он уже в тебя въехал, раз замуж позвал. У них на этот счет легкомыслия не бывает.

– Миш, – отозвалась Света, мучительно глядя в глаза Михаила, – но ведь любви-то нет! И не появится!

Ее ответ напоминал встречный нокдаун. Уговаривать девушку, не испытывающую любви, насчет того, что, может, поживет и полюбит, Михаил был не способен. Собственные убеждения не позволяли ему прибегать к вранью, тем более – в ответ на исповедальную искренность девушки. Он пробормотал только, пожав плечами:

– Кто знает, – а сам все думал: «Неужели так и пропустил, что она меня все-таки любит, а теперь вот прощается, уже не надеясь ни на что?».

Поверить было трудно, хотя кое-что и свидетельствовало в пользу такой догадки. Взять хоть ее негодование по поводу танго с Валей – в этом свете оно было бы вполне объяснимо: не за Лену она оскорбилась, а за себя. И все-таки не очень верилось – слишком спокойной была их дружба не только с его стороны. Они поговорили еще немного и расстались. Светлана пропала из поля зрения и со слуха. Только шесть лет спустя через цепочку случайно обнаруженных общих с ней знакомых Михаил выяснил кое-какие сведения, в совокупности позволяющие сделать вывод, что она таки уехала к своему греку на Кавказ и вышла замуж. Помнилась она ему хорошо.

Кроме Вали и Светы на «Счетчике» Михаил познакомился и с другими молодыми женщинами и девушками. Некоторые приходили знакомиться сами, не скрывая, для чего это делают. Некая Зина, технолог сборочного цеха, пришла, села напротив, представилась и положила свой крупный бюст на стол. Это был впечатляющий ход, все равно что ход ферзем на шахматной доске: не заметить невозможно, проигнорировать нельзя. Позже ему со смехом объяснили, что так Зина знакомится со всеми новенькими, с кем хочет оказаться в постели.

Другая девица, много моложе Зины и моложе Михаила, села на тот же стул против него. Бюст на стол она не вывалила – просто нечего было вываливать, а вот темперамент несомненно был. Звали ее Галя Качадурова. Если на Зине был белый халат, то на Гале – синий. Это значило, что работает в заготовительном цеху. Михаилу не пришлось поддерживать разговор – говорила одна Галя, и речь ее очень легко переводилась на русский язык другого смысла – того же, о чем говорил Зинин бюст. Таковы оказались новые виды производственных отношений, о которых Михаил прежде не имел никакого понятия. Они отличались откровенностью и прямотой.