Без иллюзий

В отличие от своих предшественников – директоров Пестерев довольно откровенно баловался женским полом. Беланов, например, ко времени организации института был достаточно пожилым и болезненным человеком. Панферов, хотя и имел одну зафиксированную в памяти «общественности» связь с одной охочей институтской дамой, которая разнообразила личную жизнь, кстати сказать, не только с ним, вел себя осмотрительно и в других романах замечен не был. Болденко, видимо наученный опытом нечаянных крушений чужих карьер на его глазах, вообще сторонился на работе женщин, в особенности тех, кто сами предлагали ему свои услуги. Среди них явно фигурировала одна очень давняя знакомая Михаила. Они с Кларой десять лет назад в один день поступили на работу в этот институт. Тогда это была действительно красивая женщина с роскошным телом тридцати с небольшим лет. Он помнил, как впервые поднимался за ней по лестнице на требуемый этаж, а она вдруг обернулась и прочла восхищение в его лице. Спустя полчаса они уже познакомились. Клара попала в соседний отдел, и они сразу стали приятелями. Она без сомнения ждала бурного развития их отношений, но быстро поняла, что в институте его уже ждала вполне очевидная любовь с Олей Дробышевской, и порой, не скрывая досады, Клара показывала Михаилу, чем он был пленен – подкрашенными карандашом внешними уголками глаз – «вот тут вот», хотя на самом деле у Оли многое было лучше, чем у Клары, и заполучить Михаила, по крайней мере на этой работе, она не могла. Ну что ж, по этому поводу она лишь подосадовала, да и то недолго. Ею очень быстро всерьез заинтересовался заместитель директора Судьин и она охотно ответила на его ухаживания. Когда Судьин ухитрился обойти Беланова и выделиться со своим направлением стандартных справочных данных в самостоятельную организацию, Клара перешла на работу к нему, где сразу получила высокую должность, хотя новая организация осталась на прежней территории. Переход Клары к Судьину никак не сказался на приятельском духе их отношений. Она оставалась все той же манящей к себе женщиной («царь-бабой», как сказал ей однажды кто-то в метро), а она все еще нет-нет, да и напоминала ему подкрашенные Олины уголки глаз «вот тут вот». А потом самостоятельность Судьина «накрылась». Видимо, Беланов неспроста не пустился во все тяжкие, чтобы предотвратить откол своего заместителя. Он дал Судьину возможность распустить хвост перед высшим начальством, многое наобещать, за провал спросили только с Судьина. После обратного возвращения отколовшейся организации в юрисдикцию Беланова, Судьина сняли с работы, а Клара вдруг без всякого промедления, как ни в чем не бывало, оказалась в должности секретаря НТС института, которому недавно так определенно изменила с Судьиным. Михаил даже не сразу понял, как ей это удалось, пока не узнал, что направление стандартных справочных данных Беланов поручил возглавлять Титову-Обскурову, своему первому заместителю, и без того имевшему в своем подчинении больше половины института. А уж Титов мог пристроить свою новую пассию на любую должность, какую только хотел, если она этого заслуживала. Сомневаться в том, что Клара заслуживала, не было никаких оснований. Даровых благодеяний, особенно женщинам, от Титова-Обскурова быть не могло. Ну что ж. Это было ее дело, как распоряжаться своей красотой и как обходиться с начальниками. Хотелось бы желать ей кого-то получше Титова, но на ее с Михаилом приятельстве и это не отразилось. А после того, как Михаил ушел в центр Антипова, они не виделись пять лет. Вернувшись в институт, Михаил нашел в Кларе заметные перемены. Она стала курить, причем довольно много. Стройная дородность зримо оплыла. Клара стала менее быстрой в движениях. У нее появились жалобы на высокое давление. Словом, с ней происходило что-то, чего красавице отнюдь не пожелаешь. Она была недовольна сыном, ровесником дочери Михаила, который рано и неудачно женился и испытывал какие-то сложности при поступлении в институт – впрочем, последнее было неудивительно – с получением высшего образования год от года в стране становилось все сложнее и сложнее. То ли умники и образованные люди окончательно сделались нежеланными детьми у властителей государства, то ли их полуневежествам стало невмоготу от более культурного окружения, сладить с которым удавалось не всегда. Разговоры с Кларой, как и прежде, были откровенны. Существенно сузился только круг тем, которые они обсуждали. Пожалуй, теперь их откровенность напоминала больше историческую вежливость, чем искреннее стремление поделится мыслями, какие не выскажешь кому попало. Зато он заметил, как участились ее оживленные разговоры с Полкиной, причем, какими они были до заседания НТС, на котором Сухов обвинил Полкину в плагиате, такими и остались. После этого с Кларой уже почти не хотелось «водиться», как когда-то говорили в детском саду. Тем не менее, однажды произошел случай, в котором прямо вспышкой высветилась перемена в их отношениях.