Без иллюзий

Директорство Пестерева принесло нечто новое в институтскую жизнь. Выяснилось, что он гораздо амбициознее своих предшественников, коих было уже трое: Беланов, Панферов, Болденко – причем сразу во многих смыслах. Сделавшись, как он искренне полагал, абсолютным хозяином интеллектуального потенциала всех сотрудников института, он представил себе открывающиеся из своего статуса возможности во вполне конкретных целях и образах. Имея перед глазами пример Билла Гейтса, совершившего переворот в компьютерном деле и бизнесе, он тоже решил привести мини-компьютер на каждое рабочее место в стране и в каждую семью. При этом его не смущало, что в отличие от Гейтса он не помнит наизусть все статьи в энциклопедии, не говоря уже о многом, более важном для совершения действительных новаций. Подумаешь, какая важность, что он сам не может и не умеет того-то, того-то и того-то. На то он и директор, чтобы набрать или оставить из старого состава таких людей, которых он смог бы увлечь, а то и попросту заставить делать то, что ему нужно, чтобы стать богатым человеком и прославленным академиком. Мечта о членстве в Академии Наук СССР присутствовала во всех вариантах будущего успеха, которое он рассматривал про себя. Наружу это выплескивалось всего пару раз. Для начала он поставил задачу привлечь к работе в институте в качестве оплачиваемых «совместителей» академиков, а на худой конец членов-корреспондентов Академии Наук, понимая, что без знакомств такого рода в это почтенное научное собрание не попадешь, тем более, что там все-таки выбирают новых членов, а не просто назначают с соизволения высших властей.

Но с этим заданием у Пестерева как-то не клеилось. Неведомо каким образом он завел было знакомство с одним членкором, работавшим в Историко-архивном институте. Увидев его, Михаил сразу понял, что Пестерев ошибся в выборе. Это был мягкий, спокойный, не очень уверенный в себе человек. На роль тарана, пробивающего брешь в твердыне академии для проникновения туда Пестерева он явно не годился. Но вот кто возрадовался пестеревской находке, так это Феодосьев. С ликованием, отражавшимся как в голосе, так и в лице, он излагал целый ряд новых требований к Горскому – он должен будет делать за него всю работу, оказывать ему различные услуги и даже поить коньяком за собственный счет – последнее Феодосьев подчеркнул с особым удовольствием. Михаил даже не понял, какие по преимуществу реакции на эти требования возникли у него сразу же, не сходя с места – возмущение или смех.

– Поить бездельника, получающего во много раз больше меня, коньяком по вашему указанию я не собираюсь. Если вам это так нравится, платите из своего кармана. Я тут ни при чем.

– Он должен стать председателем главной терминологической комиссии – возразил Феодосьев, все еще считающий, что на этом основании Горский обязан угождать ему и работой, и коньяком.

– Вы, должно быть, плохо слышите меня. Директор и вы собираетесь платить бездельнику из государственных средств. Против этого я не возражаю, хотя это и неправильно, исходя из установок коммунистической партии, членом которой вы в скором времени как будто бы должны стать. Но уж о том, чтобы я из своей зарплаты приплачивал ему и речи идти не может. Это ясно?

Феодосьев осекся. В реплике Михаила он распознал скрытую угрозу, а осложнять себе вступление в ряды КПСС ему не улыбалось. Вскоре, однако, вопрос как-то сам собой исчез из повестки дня. То ли после беседы с Пестеревым с глазу на глаз членкорр осознал, какого эффекта ждет от его деятельности новый «работодатель» (а он знал, что вопросы выбора в Академию таким образом не решаются), то ли счел предложенную должность слишком обременительной для себя за названные ему деньги, но он предпочел скромно удалиться. А других кандидатур из полновесного состава Академии не нашлось. Пестерев, видимо, понял, что, разбежавшись в мечтах, оказался впереди паровоза, и что ошибку надо исправить иначе – сделавшись директором академического института это был проверенный путь. Дальнейшее показало, что Михаил не ошибся. Вскоре он получил подтверждение своим прогнозам. Компетентные люди сообщили, что он пытается получить новое назначение через Государственный комитет по науке и технике, в двойном подчинении которого (вместе с Академией Наук СССР) находился головной институт страны по научно-технической информации.