Без надежды на искупление

– Ты никогда не видел свою мать? Это не так уж плохо. Моя отослала меня жить с моим отцом. А отец прогнал обратно к матери, после того как я продал его коня и купил лютню.

– Нет, я хочу сказать, что у меня никогда не было матери.

Вихтих, заметив молодого типа боевой наружности, у которого был при себе серьезный меч, рассеянно произнес:

– У всех есть мать.

– Я – проявление веры Геборене Дамонен и всего Зельбстхаса.

Вихтих резко остановился, и Морген едва не налетел на него.

– Это тебе Кёниг рассказывал? – Вихтих произвел губами влажный пердящий звук. – Тебе стоит научиться задавать вопросы. – Со смехом он зашагал дальше по грязной улице.

Морген пошел следом. «Солгал ли мне Кёниг? А зачем…»

– А зачем Кёниг стал бы меня обманывать?

– Каждому богу требуется хорошая история о его происхождении, – бросил Вихтих через плечо. – Не принимай на свой счет. Просто «рожденный от веры всех членов церкви» звучит лучше, чем «сын кабацкой шлюхи».

А что, если это правда? Если это ложь, то что еще из того, во что он верил, тоже окажется неправдой? «Нет, Кёниг не стал бы обманывать меня. Мне предстоит стать богом Геборене, я родился от их веры». Эти звонкие слова показались пустыми.

– Давай-ка нанесем визит той фехтовальщице, – сказал Вихтих, будто совершенно забыв, о чем они только что говорили. Как будто ни о чем важном. – А она симпатичная?

Морген моргнул, глядя вверх на фехтовальщика. «Зачем бы Вихтих стал лгать, разве он мог бы что-то от этого выгадать?»

– Она приятнее, чем Штелен, – сказал мальчик, стараясь разобраться в водовороте своих перепутанных мыслей.

Вихтих хохотнул.

– Да кто угодно приятнее, чем Штелен, во всех вообразимых отношениях. Я встречал ослов с более покладистым характером, котов более твердых моральных правил, козлов, от которых пахло лучше, чем от нее, и лошадей, на которых было спокойнее скакать.

– Спокойнее скакать?

– Брось, не будем об этом.

* * *

Хотя «Шварце Биердигунг» далеко не дотягивала до того, что Вихтих назвал бы приличным заведением, этот трактир оказался заметно лучше, чем «Рухлос Армс». Столы, пусть и грубые, все же были настоящими столами. Стулья – настоящими стульями, барная стойка выглядела так, как будто ее специально сделали именно для бара. Мальчик последовал за ним, будто ошеломленный. «Да что с ним творится, черт возьми?»

В одном из углов сидела дюжая женщина, с которой были трое хорошо вооруженных мужчин. Все они проигнорировали появление Вихтиха, но он знал, что они заметили, что он пришел. Как они только смеют, его же невозможно не заметить. Такое изящество. Такие выверенные движения. «Что там про него говорил этот пацан?» Физическое совершенство. Впечатляющее физическое совершенство. Сущность идеального воина, представшая во плоти.

Вихтих принял позу героя и направил сидевшим за столом свою самую самодовольную улыбку. Пока они делали вид, что не замечают ни его самого, ни его идеальных зубов, Вихтих воспользовался возможностью рассмотреть их.

Мужчины не заслуживали внимания. Заурядные драчуны, все с покатыми лбами, сгнившими зубами, толстыми, похожими на палки, пальцами, – типичные тупицы. «Сложи их всех вместе, – подумал Вихтих, – и все равно не наберется на одну настоящую судьбу». Пусть и хорошо вооруженные, и, возможно, вполне прилично владевшими своим простым оружием, они все равно не играли никакой роли. Не то что Вихтих.

Женщина была совсем не такой. На поясе у нее висела пара красивых мечей в узорчатых ножнах; они торчали по обеим сторонам стула, на котором она сидела верхом. Ее бледно-рыжие волосы были коротко острижены и взъерошены. На столе стоял большой шлем, объяснявший недостатки ее прически. Лицо женщины показалось Вихтиху плоским, а подбородок – слишком толстым и сильным, но он также с интересом заметил, что не видит у нее никаких шрамов. Это о многом говорит, если она действительно сражается, чтобы подтвердить свое превосходство, и является постоянно практикующим фехтовальщиком. «Фехтовальщицей», – поправил себя Вихтих. Руки ее напоминали стволы деревьев, и Вихтих попытался представить, как выглядят ее ноги под длинной юбкой из кольчуги. Он никогда еще не был с такой крупной и мускулистой женщиной, и ему было любопытно, на какие сексуальные подвиги она способна.

Вихтих наклонился к Моргену и зашептал ему на ухо:

– Слушай внимательно. Если общение – это манипуляция, то секс – настоящая война. – Он указал на женщину, не обращая внимания на непонимающий взгляд мальчика. – Смотрю на нее и понимаю, что с ней будет неплохо побороться.

– Она – настоящий мастер, – ответил Морген, не улавливая иносказаний. – Но вам не о чем тревожиться.

Вихтих наигранно возмутился.

– Мне? Тревожиться?

– Вы – величайший в мире фехтовальщик. Вы победили бы.

«Победил бы? О чем это он?» Отогнав от себя эту мысль, Вихтих подошел к столу. Было бы здорово, если бы за ним наблюдало побольше зрителей, но достаточно уже того, что с ним мальчик. Если задуматься, то поразить мальчика ему важнее, чем произвести впечатление на толпу жалких крестьян.