Без надежды на искупление

«Такого не может быть!» Не так он Вознесся. Он же уже все видел. Он видел огонь. Он видел, что Бедект ранен и умирает. А сейчас все не так. Эта мысль помогла ему сосредоточиться.

Штих почти коснулся его, когда Морген завопил:

– Не трогай меня!

* * *

Растерянный Штих прекратил атаку и сгрудился у ног Моргена. Он не мог прикоснуться к мальчику, не мог даже захотеть прикоснуться.

Морген дрожащим пальцем указал на Массе, опутавшего сбитого с ног фехтовальщика:

– Убей змей, они грязные.

Штих до глубины души почувствовал то омерзение, которое испытывал мальчик. Он ненавидел Массе. А может быть, он всегда его ненавидел – этого он не помнил.

Скорпионы, все как один, повернулись и бросились на змей.

* * *

Асена приблизилась к Моргену, обойдя стороной отчаянно извивавшуюся кучу, в которой бились Массе, Штих и величайший в мире фехтовальщик. Она поняла теперь, почему Кёниг желал сделать их глухими. Сомневаясь, станет ли она убивать мальчика, она подошла поближе. В ней боролись стремление подчиниться воле гефаргайста и любовь к этому ребенку. Она хотела выполнить приказ теократа. Она стремилась порадовать его, сделать ему приятно, чтобы он – пусть он и не полюбит ее так, как любит его она, – хотя бы уважал ее. Что бы она ни делала, чем бы она ни жертвовала, Кёниг всегда желал от нее большего. Он был бездонной ямой, которую она не могла наполнить, как бы ни выплескивала в нее все свое существо. Но она ни за что не сдастся. На это она не способна.

Асена приняла решение. Она отвезет Моргена в Зельбстхас, чтобы он мог Вознестись среди любящих его друзей. Кёниг не станет ее благодарить – он никогда этого не делал, – но, возможно, однажды поймет, что она совершила это ради него.

– Морген, – позвала она его. – Я пришла забрать тебя…

* * *

Нож Штелен легко скользнул девушке между позвонков, чуть ниже плеч. Безупречно точный удар, мгновенно парализующий жертву. Женщина рухнула лицом на землю. Штелен перешагнула через нее и пошла к Моргену, будто ничего не случилось. Наконец змеи прекратили свою безумную пляску, а скорпионы – те, что уцелели в схватке, – шатаясь, в растерянности бродили туда-сюда. Немногочисленные выжившие змеи расползлись куда подальше. По пути Штелен выдернула топор Бедекта из черепа мертвого медведя. «Проклятая штуковина весит целую тонну. А старому ублюдку понадобится его вещь. Как я отдам ему этот топор – вперед древком или острием?»

Штелен мельком глянула на кисть руки Вихтиха, торчавшую из клубка мертвых и умирающих змей. Меча в руке не было. «Идиот».

Остановившись перед Моргеном, она указала на фехтовальщика окровавленным ножом.

– Он мертв? – Она сама не знала, какой ответ ей больше хотелось бы услышать.

Морген растоптал ошалевшего скорпиона. Остальные членистоногие потоком заструились прочь, на восток.

– На данный момент да, – ответил мальчик.

Штелен подумала, что, судя по его голосу, он не особенно рад сложившейся ситуации. Ей пришло в голову, что хорошо бы положить мальчику руку на плечо и утешить, но она не могла придумать, как бы это сделать.

– Нам нужно убираться с этой улицы, – сказала она. – И найти новую гостиницу.

Она наклонилась, схватила Вихтиха за руку и вытащила его из-под мертвых змей. фехтовальщик, у которого вся кожа была в кровавых полосах, а голова свисала под каким-то неестественным углом, оказался непривычно спокойным и обмякшим. Ее взгляд привлекло сверкание: это был один из его мечей. Она подумала, что надо попросить Моргена понести этот меч. Если мальчик вернет Вихтиха к жизни, ему понадобятся его клинки.

– Надо уходить, – сказала она.

Мрачно ухмыльнувшись и крякнув от натуги, она взвалила тело Вихтиха через плечо. Ей не утащить сразу и дурацкий топор Бедекта, и идиотский труп Вихтиха.

– Держи, это понесешь ты, – сказала она, отдала топор Моргену и пошла прочь по улице.

Таща за собой топор, Морген едва поспевал за ней.

– А куда пошел Бедект?

– Понятия не имею.

* * *

Асена, будучи не в состоянии пошевелиться, смотрела на ноги той, что убила ее, слышала ее короткий разговор с Моргеном. Кровь лужей раплескалась вокруг ее головы, затопила одну ноздрю. Стало тяжело дышать. Через несколько мгновений ее правый глаз тоже залило, и теперь она видела только левым. Ей было не открыть рта, и вскоре затопило и вторую ноздрю. Она ничего не чувствовала: ни того, как все медленнее стучит сердце, ни боли в сломанных костях, ни зубов, которые она выбила, упав лицом на камни мостовой. Она была рада, что не убила Моргена, и ощущала еще большее счастье оттого, что не вернула его в лапы Кёнига. Понимание, что все кончено, что это ее последние мгновения, избавило ее от цепкой хватки гефаргайста.

«Я ни о чем не жалею».

Ноздри совсем залило кровью, перед глазами все поплыло и превратилось в серый туннель. Ее тело сотрясалось от непроизвольной дрожи, легкие пытались набрать воздуха.

* * *