Без надежды на искупление

– Я придумал кое-что другое, – сказал он и швырнул стул в огромное зеркало Кёнига.

Он успел увидеть, как округлились от ужаса глаза у отражений Кёнига, перед тем как с оглушительным грохотом стекло разбилось. Вцепившись в стул, он замахал им как боевой палицей – сначала колотил по тем обломкам, которые еще упрямо держались в медной раме, а потом по осколкам, лежавшим на полу, пока они не превратились в сверкающую пыль.

Беспокойство с широко раскрытыми глазами наблюдал за ним, онемев от страха.

Наконец, когда Приятие убедился, что от зеркала и от отражений ничего не осталось, он опустил стул на пол и остановился, тяжело дыша. Никогда раньше он не прилагал ни к какому делу столько усилий. «Интересно, Кёниг тоже в плохой форме?»

– Ну вот, – выдохнул он, когда поставил стул на пол и осмотрел его. На мебели виднелось несколько сколов и потертостей, но в целом грубое обращение не оставило на нем следов. – Хороший стул, – сказал он, бухаясь на сиденье.

– Что – ну вот? – поинтересовался Беспокойство, держась поодаль.

– Да. Хорошо, что мы уничтожили зеркало, – сказал он, улыбаясь Беспокойству изувеченным ртом. – Отражения пытались оттуда выбраться.

Беспокойство неодобрительно глянул на сверкающую стеклянную пыль на полу.

– Я не видел…

– Или ты разбил зеркало без всякой причины?

– Мы

успели как раз вовремя, – согласился Беспокойство. – Я видел, как один из них протянул руку за раму зеркала. Он собирался схватить тебя.

– Да. Они знали, что забрать меня значило бы ослабить Кёнига. – Он смотрел на Беспокойство, прищурив единственный глаз. – Не было там никакого сообщения.

– Конечно, не было. Я очень надеюсь, что у Асены и Аноми все в порядке.

– Да, само собой.

На мгновение оба замолчали, и Приятие наблюдал, как Беспокойство старается смотреть куда угодно, только не на своего товарища доппеля.

– Ты понимаешь, что это означает, – сказал Беспокойство, указав на оставшиеся от зеркала мелкие осколки. – Кёниг становится все более могущественным зеркальщиком. Его отражения могут видеть то, что происходит где-то в других местах. – Он взглянул на Приятие. – Возможно, они могут даже видеть будущее.

– Думаю, будь они на это способны, они что-нибудь предприняли бы, чтобы защитить себя.

«А что, если они это все же успели сделать?»

Глава 34

Можно привести лошадь к воде, но утопить ее, оказывается, невероятно трудно.

Хофнунгслос

Съежившись под своими одеялами в ожидании момента, когда гнусные солнечные лучи, окрасившиеся в разные цвета, пропадут за горизонтом, Гехирн почувствовала запах Найдриха задолго до того, как городок показался в поле зрения. Оказалось, что то, что она поначалу приняла за трущобы на окраине, и есть сам город. Даже Готлос, по меркам Зельбстхаса бывший местечком, через которое путешественник старается поскорее проехать, чтобы попасть куда-нибудь поинтереснее, в сравнении с Найдрихом казался сверкающим сокровищем. С какой-то тоской хассебранд вспо-мнила, как проехала по мосту через реку Флюссранд в Готлос и как ею двигало осознание того, что она служит теократу. Как давно это было? Неделю назад? Казалось, прошла вечность.

В окружении человек двадцати из городка, которые не стали жертвами ни непростого пути, ни неуемного аппетита поработителя, паланкин Эрбрехена все дальше продвигался к центру Найдриха. Пока они шли мимо ветхих лачуг, готовых вот-вот развалиться хибарок, полуразрушенных домишек – а многим обитателям города не повезло иметь даже такого жилья, – Эрбрехен выкрикивал свой призыв. Свита жирного поработителя быстро выросла – отовсюду, куда доносился его голос, приходили любопытные нищие и угнетенные горожане.

Прошло около часа, и уже более тысячи человек шагали за паланкином Эрбрехена, привлеченные его неопределенными посулами, попавшие на удочку его неутолимой потребности в поклонении. Чем больше людей в него верило, тем сильнее он становился и тем на большее расстояние действовало его влияние. Некоторые, конечно, бежали из города – те безумные, которые полагали, что видят будущее или что им хватает ума понять, в какой опасности они оказались, – но большинство жителей остались.

Друзья Эрбрехена разбили лагерь в центре Найдриха. Гехирн, стоя рядом с паланкином, осмотрелась вокруг. Это явно была самая зажиточная часть города; у большинства домов не развалились еще крыши, а у некоторых имелся даже второй этаж.

Опасаясь, что от его веса любое здание может обрушиться, Эрбрехен приказал толпе мужчин и женщин устроить большой шатер. Его смастерили в основном из запятнанных простыней, которые торопливо сшили друг с другом и привязали к шестам, домам или к любым другим опорам, оказавшимся поблизости. Один угол шатра держал в руках мужчина, которому Эрбрехен велел стоять так и не двигаться. От напряжения у того дрожали руки, но он преданно замер на своем посту, явно благодарный за то, что ему дана была возможность нести службу.

Эрбрехен наморщил нос и пошлепал розовыми губами, глядя на Гехирн.

– Вот эти человечки, безусловно, уже созрели.