Без надежды на искупление

За этими эмоциями скрывалась еще одна, трудно различимая. Ненависть? Нет, такого не могло быть. И все же ей больно становилось замечать, что он держится от нее на расстоянии.

Позднее в тот же день истощенная женщина неопределенного возраста с худыми, отвисшими грудями и длинными, жирными волосами подошла к Гехирн и молча зашагала возле нее. Хассебранд заскрипела зубами, сдерживая сильное желание сжечь эту женщину, оставив от нее кучку маслянистой золы.

– Он хочет тебя видеть, – наконец сказала подошедшая, и голос ее оказался удивительно сильным и женственным. – Потом, если захочешь, можешь найти меня. – Она захлопала ресницами, глядя на Эрбрехена, беззастенчиво рассматривавшего ее тощую фигуру. В ней не было той плотно скрученной силы, которая ощущалась в той воровке. Никакой еле сдерживаемой ярости или соблазнительной опасности, чувствовавшейся во внешности. Эта женщина была почти совершенно непривлекательна для нее. Гехирн могла ничего не опасаться с ее стороны, и в ней вовсе не было той ненависти, которую хассебранд жаждала получить от сексуального партнера. «Но это можно исправить».

Гехирн вяло ухмыльнулась, показав в улыбке свои сильно выделявшиеся клыки.

– Я найду тебя, и позже, когда ты станешь меня как следует ненавидеть, возможно, тогда… – Она не стала договаривать фразу, от которой веяло и угрозой, и обещанием, и повернулась, чтобы направиться к Эрбрехену.

Со всех сторон небо было взбаламучено, и черные облака озарялись снизу пронзавшими их молниями. Где-то вдалеке грохотал гром, но он уже стал постоянным фоном и мог лишь заставить людей говорить погромче, но не более того. Эрбрехен махнул Гехирн рукой, когда хассебранд приблизилась к паланкину, приглашая ее подняться к нему. Гехирн услышала, как сдавленно застонали мужчины и женщины, несущие паланкин, когда она вскарабкалась туда.

Эрбрехен, жирный, блестящий от масла и великолепный, лучезарно улыбался, и его пухлое младенческое лицо будто светилось изнутри.

– Вот и ты, друг мой хороший. Мне нужен твой мудрый совет.

«Ему нужен мой совет!» Собственные сомнения и недовольства вдруг показались Гехирн ничтожными. Они не исчезли совершенно, но уже почти ничего не значили в сравнении с той любовью, которую она питала к Эрбрехену. Ее переполняла радость, когда на нее смотрели его зеленые, как море, глаза.

Гехирн сидела напротив своего единственного настоящего друга. Паланкин слегка раскачивался, медленно двигаясь по пути к предназначенной им судьбой цели, и от этого происходящее казалось величественным.

– Чем я могу помочь? – спросила Гехирн.

– Я размышлял вот о чем. Этот Кёниг Фюример, который был твоим другом. Он собрал вокруг себя целую армию, не так ли?

– Кёниг держит при себе небольшое, но хорошо вооруженное войско, в которое входят отряды всякого рода гайстескранкен. Его поддерживает сила культа Геборене Дамонен, единая вера сотни тысяч человек. Он обладает абсолютным контролем над их верой. Кёниг управляет тем, что подчинить невозможно, владеет убеждениями масс, управляя ими, как хорошо подогнанным инструментом.

Эрбрехен махнул рукой, которую с трудом поднимал; похожие на колбаски жирные пальцы почти скрылись в толстом валике на руке.

– Тогда мне понадобится собственная армия.

– У тебя есть я. Меня многие считали самой могущественной среди гайстескранкен на службе у Кёнига. – Гехирн поморщилась, вспоминая, как ей приснилось, что кригеры готовят на нее покушение. Боги, как бы ей хотелось понять, было все это на самом деле или нет. – Возможно, именно поэтому он отослал меня прочь. Он увидел, что моя сила нарастает, и опасался того, что я все более и более теряю над собой контроль.

– Он не предлагал тебе помочь, как своему другу? – невинно спросил Эрбрехен.

Гехирн нахмурилась, наблюдая, как Реген удрученно тащится по размокшей грязи.

– Кёниг никогда не был моим другом.

– И он выбросил тебя как раз тогда, когда тебе было трудно. – Эрбрехен возмущенно пощелкал языком. Его до неприличия разжиревшее блестящее лицо исказилось недовольной гримасой, так что он стал похож на рассерженного младенца. – Но мы ему покажем. То, что он отбросил, до сих пор имеет огромную ценность.

Гехирн подняла на него удивленный взгляд.

– Имеет ценность? Правда? Это я-то? Ценная? Меня ценят?

– Да, и очень. Я не могу это сделать без тебя. – Эрбрехен махнул рукой в сторону сброда, шагавшего возле его паланкина и позади. – С такими, как эти, я мало чего могу добиться. Мало у кого из них есть заблуждения, достойные упоминания, а драться никто из них ни к черту не умеет. В лучшем случае они сойдут на корм или могут отвлечь на себя внимание. Но ты, друг мой, высокая, с ледяными глазами, ты способна сметать с земли многие армии. Все иллюзии подчиненных Кёнигу гайстескранкен ничто против твоего огня. Никогда прежде ты не осмеливалась дойти до своего пика: между тобой и твоими возможностями стояла стена, то самое проклятие, тяготеющее над всеми гайстескранкен. Моя вера рушит такие стены. Я знаю, что ты можешь выплеснуть наружу то, что держишь так плотно запертым у себя внутри. Ты способна все это сжечь.