Без надежды на искупление

Дождь полил сильнее, и все трое шли дальше молча. Их сапоги быстро промокли насквозь, потому что по дороге текли уже целые потоки воды, перемешанной с песком. Бедект кашлянул и застонал оттого, как резко кольнуло в груди.

– Когда я тебя слышу, я думаю, что ты помираешь, – сказала Штелен через плечо. – Следовало заняться этим делом в другой день.

– Я в порядке. – Это было неправдой. Его знобило, как будто смерть за ним уже пришла.

– А еще лучше, – добавила она, – если бы мне просто разрешили все это сделать одной. Через час я вернулась бы с мальчиком. А ты подождал бы меня в уютной и теплой гостинице.

– Я же сказал, я в порядке! – У Бедекта под промокшей рясой напряглась поясница. Холод вытягивал все силы прямо из его костей. Он сильно закашлялся, и глубоко в легких у него что-то застучало.

«Как раз вовремя, – подумал Бедект. – Заболеть и помереть, стараясь справиться со своей последней работой. Все из-за Штелен». Он бросал ей в спину свирепые взгляды, как кинжалы. Если бы ему не приходилось беспокоиться о том, что она тайком уйдет и попробует взять ребенка сама, – и, без сомнения, при этом пришьет десятки жрецов и разворошит осиное гнездо, из которого на них так и повалят разные беды, – можно было бы выбрать для дела вечер намного теплее. И без дождя. «Эта сумасшедшая клептик меня угробит».

На южной стороне улицы между домами появился просвет, и сквозь него можно было хорошо разглядеть, как зарождается в небе буря. Хотя сильный ветер дул с запада, казалось, что гроза движется на север.

Бедект указал искалеченной рукой на небо с южной стороны.

– Мне уже случалось прежде видеть такие бу-ри, – сказал он. – Никак не вспомню, на кого я тогда работал. Мы должны были истребить одно кочевое племя, без позволения перешедшее границу. Их гнусный одноглазый коротышка-шаман вызвал бурю, которая смела почти всю армию, где был я; наши командиры утонули. Когда он потерял контроль над ситуацией, его племя погибло, почти все. – Бедекту вспомнилось, как трупы погибших от молний плыли от горизонта до горизонта там, где еще недавно была засушливая степь. Он снова сделал жест обрубленной кистью в сторону юга. – Небо смердит, это оттого, что кто-то сейчас теряет над собой контроль.

Рынок остался позади, и окутанное облаками вечернее солнце закатилось за длинную вереницу небольших, но богатых с виду домов.

Вихтих ткнул Бедекта сзади в почки.

– Эй.

– Что?

– Я не получил свою долю от выигрыша.

– Какого выигрыша? – невинно спросила Штелен, не дав Бедекту ответить.

– За свою драку, черт возьми. В кошельке, который ты украла, было полно монет.

«Теперь ясно, отчего вышла драка». В тот момент Бедект чувствовал себя таким простуженным и измотанным, что не попытался возмутиться. С каждым вздохом в легких у него стучало. Ему быстро становилось все хуже.

Штелен посмотрела через плечо, и Бедект почти не увидел ее лица, кроме желтозубого оскала.

– В начале боя ты так плохо дрался, что мы все поставили на Цвайтера Штелле. Откуда нам было знать, что ты с ним просто забавляешься?

– Ты лжешь…

– Бедект собирался предложить Цвайтеру твое место в деле, если бы он тебя убил.

– Срань конячья. Бедект, ты же не собирался…

Вихтиха перебил своим чиханием Бедект:

– Заткнитесь. Оба. Мы же в храме находимся.

Штелен остановилась так внезапно, что Бедект наткнулся на нее, а Вихтих – на Бедекта. Штелен не обратила на них внимания: она всматривалась в массивные ворота храма.

– Нечестивые свиноложцы, – прошептала она.

Бедект поднял руку, чтобы ей поддать, но резко замер, увидев то, что заставило ее так внезапно остановиться. Он знал, что Зельбстхас является теократией. Он знал, что город Зельбстхас – центр этой теократии. Хотя он знал, что в этом храме, скорее всего, находится средоточие их правления, он все же рассчитывал обнаружить здесь что-то… не такое. Неужели его воспоминания об этом древнем замке настолько неверны? Цитадель хотя бы была похожа на здание, возведенное руками смертных. Он вспо-мнил резкое различие между Зельбстхасом и Готлосом, которое заметил на границе, и, хотя всем сердцем желал, чтобы это было не так, решил, что теперь все ясно: храм изменился под действием человеческой веры. Вера Геборене обладала гораздо большей силой, чем он представлял.

Храм Геборене, видневшийся через ворота в стене, был похож на огромный замок, стоящий на основании пирамиды гораздо большего размера. Каждая сторона простиралась в темноту. Каждая линия, каждый камень, каждый зубец стены с бойницами убедительно говорил об одном: здесь сила. Сила веры, сила воли.

Бедект простонал от боли, когда Вихтих опять ткнул его в спину.

– Да у меня какашки бывали поизящнее, чем это здание, – сказал фехтовальщик. – Что за засранцы.

Бедект толкнул Штелен, на которой были одежды, говорившие о более высоком из всех троих чине, чтобы она шла вперед первой. Если они продолжат стоять и глазеть, кто-нибудь обязательно заметит. Она, пробурчав что-то, сплюнула на блестящую от дождя стену и осторожно шагнула вперед.