Без надежды на искупление

Сердце Гехирн вовсю стучало о ребра. Кто бы отрицал ту силу, которой обладала вера Эрбрехена. Эрбрехен сам определял реальность. «Как могла я усомниться в том, что он меня любит?»

– Я… – Гехирн сделала долгий и трепетный выдох. Закрыв глаза, она прошептала: – Для тебя я сожгу весь мир.

Эрбрехен радостно хлопнул в ладоши.

– Спали мир дотла, а я переделаю его по-новому. Мы будем богами, друг мой. Новыми богами. – Он взволнованно всплеснул тучными руками. – Я всегда знал, что судьбой мне предназначено величие. – Он бросил взгляд на Гехирн. – Мы созданы для величия, – поправил себя он. – Я не как этот твой Кёниг, дрянной предатель, я не забываю своих друзей.

Эрбрехен рассказал Гехирн о планах: он приведет дрянное войско в Зельбстхас, свергнет Кёнига и присвоит и власть теократа, и бога-ребенка. По пути они будут останавливаться во всех больших и малых городах, и Эрбрехен убедит жителей присоединиться и помочь ему в его деле. Чем больше людей последует за Эрбрехеном, тем сильнее будет его могущество и тем меньше будет тех, кто смогут устоять перед ним. А тех немногих, на кого его очарование не подействует, сожжет Гехирн. В Зельбстхасе целые гарнизоны бойцов, и в каждом имеется по отряду гайстес-кранкен, обученных сражаться. Они представляют собой реальную угрозу и, скорее всего, в состоянии противостоять Эрбрехену, вполне могут нанести удар, сдержать который ему будет не под силу. Но и их Гехирн сожжет.

– Тебе предстоит много жечь, – пообещал Эрбрехен. – Очень много жечь. – Эрбрехен в предвкушении облизал свои влажные губы. – Я проголодался!

Позже, когда Гехирн лежала, прижавшись к избитой и израненной женщине, которую так и трясло от отвращения и ненависти, она поняла, что ее мнение осталось невостребованным и что Эрбрехен ни разу не спросил ее совета. Но все же в тот момент она была совершенно счастлива, что участвует в таком смелом предприятии. Только в плодородной темноте одиночества начинали прорастать сомнения.

Глава 17

Гефаргайст сначала должны обмануть себя. После этого обмануть всех остальных уже просто.

Ферсклавен Швахе, философ гефаргайста

На город Зельбстхас падал холодный дождь, и мощеные дорожки на рынке стали блестящими и скользкими. Сырость разносила вместе с собой перепревшую вонь городской канализации, так что обычно многочисленное по вечерам стадо покупателей превратилось в жалкий ручеек. Большинство лавок на рынке уже были закрыты – лавочники ушли пораньше, предпочитая оказаться дома, в тепле и уюте. Вдали ломаные трезубцы молний вонзались в землю, озаряя небо на юге актиническим белым сиянием и подсвечивая обвисшие подбрюшья переродившихся облаков, затаившихся там. Глубоким ворчливым гневом то и дело разносилось эхо раскатов грома.

Бедект подавил кашель и почувствовал, что в груди у него что-то клокочет. Он получше укутался в отсыревшую бурую рясу Геборене, будто пытаясь в ней обрести последний бастион тепла, и последовал за Штелен. Каждый его шаг сопровождало хлюпанье; его сапоги позволяли воде беспрепятственно просочиться внутрь и изо всех сил старались не дать ей вылиться обратно.

Впереди двигалась Штелен, нырявшая из одной тени в другую. Она сказала, что запомнила всю карту города и знает, как лучше всего добраться до дворца, но тот путь, которым она их вела, казался самым длинным и запутанным из всех возможных маршрутов. Она постоянно ерзала в своих бордовых мантиях Геборене, как будто они раздражают кожу. Вихтих следовал за Бедектом, бурча себе под нос насчет дождя и той вони, которая исходит от его рясы. И жалобы его имели основания – от него и впрямь смердело. Вонь была действительно сильная, раз ее чувствовал даже Бедект с его заложенным носом.

– Бедект, – обратился к нему Вихтих.

– Тише.

– От твоей рясы не идет такая вот вонь, как будто весь последний месяц она находилась у хряка в заднице?

– Через тот смрад, которым несет от тебя, я никаких других запахов почувствовать не могу, – ответил Бедект. – Штелен!

– Что?

– Мы не пробираемся туда тайком, а спокойно входим.

– Знаю!

– Тогда прекрати попытки спрятаться в чертовой тени. – Бедект пытался поправить рясу так, чтобы получше скрыть свой тяжелый топор, который слишком явно угадывался под одеждой. Что толку. Не заметить мог бы только слепой и совершенно безмозглый болван.

Вихтих вытянулся, чтобы выглянуть из-за Бедекта и поглазеть Штелен в спину. Она смотрела вперед, и капюшон ее был поднят, так что видеть его она не могла, но все равно сделала через плечо в его сторону грубый жест.

Вихтих открыл рот, а Бедект сказал: «Заткнись», – не дав фехтовальщику произнести ни слова.

– Я слышу, что ты устал, – отозвалась Штелен.

– Я и правда устал. Устал от вас обоих…

– У меня ряса воняет, – проворчал Вихтих.

– Что-то другое, а не ряса, – бросила ему в ответ Штелен.

– Слушайте, вы оба…

– Ты у меня за это поплатишься, – пообещал Вихтих.

– … заткнитесь.