Без очереди. Сцены советской жизни в рассказах современных писателей

– Умница! – сказала Инна Валерьяновна, показав в улыбке приятные белые зубки. – Тебя уже приняли в пионеры? Ну прекрасно! Приходи в следующую среду к пяти часам на занятия.

Вскоре я стала завсегдатаем и чуть ли не главной активисткой КИДа. Учила чешский, который был совсем не таким простым, как мне казалось, – Инна Валерьяновна рассказала на занятии, что чешский находится как бы на полпути от русского к немецкому, и Ленка Сапожникова из немецкой школы приосанилась – а я немецкого тогда совершенно не знала и приосаниваться не стала. Выписывала в тетрадку “факты о Чехословакии”. Показывала на географической карте, где находится Крконоше. Распевала вместе с другими пионерами песенки, всегда начинавшиеся с указания места действия:

На том Божилецкем мосткуХрали там две пани в костку.Храли, храли, храли,Аж се обехрали

Сходили се с мостку.

Или вот такая:

На окне седела кочкаБыл хорки летни ден.На окне седела кочкаА коукала се вен.

То ли это было совпадение, то ли Инна Валерьяновна специально подбирала такие тексты для советских пионеров – этого я сказать не могу. Как не могу и удалить из памяти слова чешских песен.

Абсолютно всё в нашем КИДе Инна Валерьяновна делала сама. Никаких других сотрудников я не помню – она отвечала и за песни, и за танцы, и за географические викторины, и за встречи делегаций чешских рабочих, приезжавших из Пльзеня в Свердловск, чтобы обмениваться металлургическим опытом.

Приезд чехов – это был, честно говоря, главный аттракцион для всех членов нашего клуба. Именно к нему мы готовились целый год – зубрили стихи, штудировали передовицы газеты Rudé právo, а самые продвинутые учились готовить блюда чешской кухни (хотя мне уже тогда казалось странным пытаться удивлять чехословацких гостей их собственными кнедликами – это все равно как угощать русских борщом в Париже).

Предвкушая первый визит иностранцев, я донимала папу, безуспешно пытавшегося укрыться от меня в своей комнате с газетой:

– Ты видел когда-нибудь чехов?

– Видел, – вздыхал папа, жалобно смотря на нетронутый “Советский спорт”. – На конгрессе в Москве.

– И как?!

– Что как?

– Ну как они выглядят-то?

Папа нетерпеливо шелестел газетой:

– Люди как люди. Рожек у них нет.

Я была крайне разочарована таким ответом, уходила в детскую и мечтала, мечтала, мечтала… Не знаю, что уж я там такое себе навоображала, но, когда настоящая делегация чешских рабочих поднималась по лестницам Дома культуры (красно-зеленая ковровая дорожка прижата к ступеням специальными скобами, а бюст Ильича под фикусом блестит, как свежий зефир), я ощутила такое же точно разочарование. Люди как люди, действительно, – хотя Рената, которую усадили за наш с Катей Соколовой стол, все-таки выглядела немного похожей на киноартистку из набора открыток. Катя глазами делала мне знаки, чтобы я обратила внимание на Ренатин маникюр – ногти у нее были накрашены совсем не так, как у наших мам: не красным, а светло-оранжевым лаком с сильными блестками. А ведь простая рабочая!

Чехи довольно спокойно слушали, как мы поем, а вот танцы им понравились больше – мужчины с особенной симпатией хлопали рослой Тане Двоишниковой, исполнявшей сложный номер с подпрыгиваниями. Потом был литмонтаж на чешском языке, когда мы по очереди рассказывали гостям о том, чем занимаемся в клубе, – я очень волновалась за доверенную мне Инной Валерьяновной фразу “Чтеме ческе книжки а часописы”, но чудом произнесла ее почти не заикаясь.

Более опытные кидовцы заранее предупредили нас, что главная часть праздника – это когда чехи начнут одаривать нас сувенирами. Обычно пионеры получали жвачки, конфеты, открытки, лишь некоторым везло особенно – и они становились обладателями кукол, мягких игрушек, а одной девочке год назад вручили детские духи!

Я, конечно, мечтала о духах, и пусть эта мечта не сбылась, нам с Катей тоже повезло. Улыбаясь во все свои зубы с немного островатыми клыками, Рената дала каждой по авторучке, которая писала невиданно светлыми, голубыми чернилами. А по самой авторучке тянулась изящная надпись золотыми буквами – Zlata Praha! Таких ручек не было ни у кого в школе!

Паша Терентьев, о котором все взрослые говорили, что он похож на маленького Ленина, сразу после окончания праздника предложил мне сменять ручку на две упаковки жвачки Pedro, но я с негодованием отказалась. А Инна Валерьяновна, уже после того, как чехи уехали и мы вернули на место стулья и столы, которые собирались по всему ДК, сказала:

– Кто еще не переписывается с чехословацкими пионерами, срочно подойдите ко мне в следующий раз.

Я подошла, конечно же, – я же тогда еще не переписывалась! И мне дали клочок бумаги с адресом девочки по имени Зора Галбава. Она жила в Тренчине, эта Зора, а Тренчин находится в Словакии. Первое письмо, в котором она все это сообщила, пришло через два месяца после того, как я отправила свое. И получить его была тоже целая история.