Без очереди. Сцены советской жизни в рассказах современных писателей

Слова “произошло разделение”, сказанные Владимиром Комаровым, космонавтом с позывным “Рубин”, были последними, принятыми ранним утром 24 апреля 1967 года Главной оперативной группой управления под Евпаторией. И сколько бы потом оператор ни вызывал Рубина на связь – в ответ были лишь радиопомехи космической бездны. В это время на орбите корабль “Союз-1” уже разделился на три части – бытовой и приборно-агрегатный отсеки, которые вскоре сгорят в плотных слоях атмосферы, и спускаемый аппарат с космонавтом Владимиром Комаровым. Практически в этот момент на табло в группе управления вспыхнул транспарант “Авария-2”, что означало: спуск корабля идет по баллистической траектории, с бо́льшими перегрузками, чем это происходит в штатном режиме. Жизни Комарова это не угрожает, но поволноваться придется как космонавту, так и наземным службам. Оператор все продолжал монотонно говорить в микрофон: “Рубин, Рубин, я – Заря. Как слышишь меня? Прием!” Но все понимали, что пока капсула не пройдет плотные слои атмосферы, пока не раскроется основной парашют, стропы которого служат еще и антеннами радиосвязи, ответа на позывные никто не услышит. Оставалось только ждать. В этот момент по громкой связи объявили, что по расчетам баллистиков посадка произойдет через десять минут в 70 километрах восточнее Орска. Но ни через десять, ни через пятнадцать минут после этого Рубин на связь так и не вышел. Нарастающее волнение в зале оперативной группы управления снял доклад дежурного, что служба поиска обнаружила спускаемый аппарат южнее Орска и руководство поздравляет всех участников круглосуточной вахты.

Однако на самом деле начальник поисково-спасательной службы генерал Кутасин решил не докладывать сразу о том, что спускаемый аппарат разрушен и объят пламенем. И только к 8 утра в Евпатории узна́ют, что “Союз-1” с Владимиром Комаровым при посадке разбился.

Юные Сергей Королев, Павел Цыбин и Олег Антонов познакомились еще в 20-х годах в авиакружке. Троица грезила небом, они мечтали строить летательные аппараты. Свои первые планеры они поднимали в воздух и над Ленинградом, и в Коктебеле. Но постепенно каждый выбрал свой путь: Королев заинтересовался ГИРД (Группой изучения реактивного движения) и созданием ракет; Антонов сначала оставался верным планерам, но потом самолеты одержали верх, и в итоге именно машины Антонова стали лучшими в мире транспортными самолетами, а Цыбин еще долгое время создавал разные типы планеров. Во время войны, благодаря планеру КЦ-20 конструкторов Колесникова и Цыбина, советское командование могло поддерживать белорусских партизан. Этот тяжелый транспортный планер нес две тонны полезного груза! Самолетом на тросе его буксировали до линии фронта, там планерист отцеплялся, и бесшумно, ночью, машина долетала до партизанских отрядов, которые обозначали место посадки кострами. Машину быстро разгружали, сам планер был деревянным, поэтому его разбирали и сжигали, а летчика потайными тропами переправляли обратно. Так партизаны Белоруссии постоянно получали с “большой земли” все необходимое: продовольствие, боеприпасы, медикаменты, обмундирование… Ни один из этих планеров, летавших через линию фронта, не был немцами обнаружен и сбит. Машины Цыбина оказались единственными в Великой Отечественной войне летательными аппаратами, не пострадавшими от вражеских зениток.

Когда 9 мая 1945 года страна ликовала, а над Кремлем и Красной площадью не смолкал артиллерийский салют, Павел Цыбин был занят работой. Успешная карьера сорокалетнего конструктора шла в гору. У него собственное планерное КБ, безупречная репутация и испытания нового тяжелого транспортного планера Ц-25, который оказался незаменимым в Арктике, где не было специально оборудованных взлетно-посадочных полос для самолетов. Кроме этого, планеры Цыбина очень ценились за грузоподъемность. В связке, как правило, с Ил-12 планер долетал до места приземления, отцеплялся и совершал посадку. Ц-25 – единственный в мире безмоторный аппарат, который в конце 40-х годов прилетел на Северный полюс, доставив на льдину не только собачью упряжку, но и ГАЗ-67.

Следом еще более дерзкий проект – несколько планеров с пороховыми ускорителями для исследований околозвуковых скоростей. В 1948 году уже были начаты летные испытания новой машины, однако планерное конструкторское бюро, которым руководит Павел Цыбин, внезапно расформировывают.

В одночасье он теряет все: свое КБ, перспективные разработки новых планеров, а главное, любимую работу. Цыбину не нашлось места в авиапромышленности, поэтому он был вынужден уйти в другую отрасль. Его назначили начальником отдела испытаний в закрытом НИИ-88, занимавшемся сверхсекретными работами по изготовлению нового оружия – зенитных и баллистических ракет. Так Цыбин оказался опять вместе со своим старым другом Сергеем Королевым, к тому времени возглавлявшим один из отделов этого института.

Местом летных испытаний королевских ракет был определен полигон на границе Волгоградской и Астраханской областей – Капустин Яр.