(без) Право на ошибку

Хотя он, как раз, должен был быть в восемь или около того.

Ранний рейс — Миша любил ночные рейсы, спать в самолетах и работать сразу по приезду. Ну или не любил, но приноровился.

А я так хотела его увидеть как можно скорее…

— Выспись, — он ответил почти резко на мои возражения, — тебе еще понадобятся силы в ближайшие дни, хоть Нина и выходит снова.

Я вздохнула.

И сделала как он сказал. Как и всегда.

Поехала домой — в свою квартиру, я не могла торчать у Веринского в его отсутствие, хоть он и не возражал, вот не могла и все — и действительно выспалась, хоть и встала по привычке рано. Но позволила себе долгий душ, тщательно уложила волосы и накрасилась. А еще приготовила простой ужин для Димы, в попытке наладить таки отношения, и оставила тому записку сверху, о том что нам надо поговорить.

Пора было решать и этот вопрос.

Водитель привез меня к нашему зданию и я глубоко вдохнула свежий воздух.

После дождя, что продолжался всю ночь, столица выглядела умытой.

Я улыбнулась охране, поднялась на свой этаж и наткнулась на Горильского.

— А, Настюша, — он приобнял меня под смешки девочек на ресепшн, — пошли ко мне, надо кое-что обсудить…

— Но Михаил Андреевич…

— Сейчас придет. Устроим маленькое совещание.

Я была удивлена. Почему вдруг совещания нужно устраивать у того в кабинете? Но лишь пожала плечами и пошла за Артемом.

— Светлана, сходите за бумагами, о которых я говорил, — бросил Горильский секретарше и та быстренько побежала выполнять поручение.

Мы зашли в кабинет и я по привычке начала прикидывать, как лучше разместиться. Хозяином кабинета был Артем, и если он сядет за свой стол, то Веринский, наверное, в кресло для посетителей. А мне…

— Раздумываешь, как лучше устроить нашего дорогого начальника? — голос мужчины звучал ехидно.

Я вздрогнула и покраснела. Вот Миша прав — все можно прочесть у меня на лице.

Не стала отвечать на реплику. Лишь спросила:

— Что мне следует подготовить?

— А разве ты не уже? — а вот это прозвучало издевательски. — Разве не подняла договора, не подсчитала убытки? Куда ты полезла, маленькая сучка?

Я в шоке уставилась на Горильского. И поняла одно — он опирался на дверь. На дверь, за которой никого не было.

И смотрел на меня зло, жестоко скривив губы.

Это было страшно. Меня и правда затрясло.

— Не понимаю, о чем вы, Артем Вениаминович…

— Ну-ну, не притворяйся. Дрянь, — мужчина шипел, а в глазах у него появилось настолько мерзкое и жуткое нечто, что я просто остолбенела, — Решила выслужиться? Мало тебе того, что ты лижешь Мише член, так еще и задницу собралась? На хрена ты начала что-то вынюхивать, а? Раздвигала бы ноги молча. Нет, блядь, захотелось изучить ей игры больших мальчиков…

Он вдруг рванул вперед, развернул меня, заламывая руки, и впечатал всем телом в стену, да так резко, что у меня из глаз искры посыпались.

Я закричала — попыталась — но Горильский зажал мне рот рукой, продолжая наваливаться на меня и злобно шипя прямо в ухо:

— Убивают и за меньшие деньги, понятно? Может и придется… Ты блядь ничего не докажешь, я сделаю так, что поверят именно мне, а о тебя вытрут ноги, как о долбанный коврик, которым ты и являешься! Сука, мне надо было просто завалить тебя и оттрахать в первый же день, получить свой доллар за выигрыш, и Миша бы сам вышвырнул из офиса. Но ничего, я еще успею…

Я не обратила внимание на фразу про выигрыш.

Услышав про «убить» я больше ни о чем не могла думать. Горильский говорил и действовал как маньяк в состоянии аффекта, я понимала — он действительно может сделать что-то ужасное.

От оглушившего меня удара, от ужаса перед происходящим, от паники ноги подкашивались и я ничего не могла ни сказать, ни сделать, только дергалась, пытаясь вывернуться из захвата, но это было бесполезно, я была намного слабее.

Я снова была в лапах мерзкого и страшного и от этого не было спасения.

Он схватил меня за горло и вдруг потащил в сторону. Я пыталась вдохнуть воздух, в глазах потемнело. Резкий толчок — и я валюсь на стол, на спину. А он наваливается сверху, раздвигая мне ноги, разрывая блузку.

Я визжу и начинаю хаотично бить руками, которые перехватывают и заламывают назад. А мои крики закрывают ртом, зубами, в меня впечатываются всем телом…

Только много позже я поняла, что он как-то рассчитал все до секунды.

Наш разговор, мою реакцию, приход Артема. И даже реакцию того.

Может и какую подготовительную работу провел.

— Что, блядь, здесь происходит?! — голос Веринского прозвучал так, что замерли не только мы. Замерло само время.

Я похолодела, понимая, что тот увидел со стороны открывшейся двери. Мои задранные и раздвинутые ноги и между бедра лучшего друга с уже спущенными штанами. Громогласные стоны, которые эта тварь начала издавать за несколько мгновений до, мои разметавшиеся волосы, мужские руки, которые судорожно вытаскивали блузку из пояса юбки.

То что я при этом была в истерике и пыталась выдрать Норильскому кадык было не видно.

То, что я пыталась лепетать, что это не то, что он подумал было глупо.

«Факты» говорили сами за себя.

Лицо Веринского окаменело, и он резко вышел, а я сорвалась за ним.