Без смягчающих обстоятельств

– Хорошо пообщались, – мягко произнесла Вера. – Дарья, я сегодня богата полным и вкусным обедом, фруктами. Зайди ко мне, я вам уже все в судки сложила. И принеси список лекарств, которые тебе оставит медсестра. Я могу внести нужные коррективы. Может, что-то у меня есть.

Нина качнулась, чтобы продвинуться к своей двери, и вдруг оглянулась:

– Андрей, – произнесла устало и мирно, – спасибо. Бывают же на свете мужики с мозгами и совестью. Мне все рассказали.

– Ладно, – кивнул Андрей. – Иди отдыхать. И тебе спасибо, что нашлась. Мне тоже рассказали, как ты боролась за жизнь.

Вера выдала Дарье обед в пакете. Вернулась в кухню, где Андрей пил пиво из холодильника, посмотрела с любовью и счастливо засмеялась:

– Знаешь, какая у меня сейчас радость? Не Нина, разумеется. Хотя это хорошо, конечно, что жива. Моя радость такая – даже не пойму, за что небеса послали мне такого ребенка. Такое чудо: был самым сладким, теплым детенышем, стал удивительным и уникальным человеком.

– Ма! Этого еще не хватало, чтобы ты произносила в мою честь речи, как на митинге по поводу открытия памятника. Ты захотела спасти Нину, если не забыла. Я пристроился. А теперь мое предложение: мы снимаем на фиг камеру, набиваем еще слоев пять звукоизоляции на дверь, да и звонок я бы отключил. У нас есть ключи. Мне нужно работать, мы должны жить своей жизнью, а все остальные пусть вошкаются как хотят.

– Что за выражения, – с упреком произнесла Вера. – Но я, конечно, обдумаю твое предложение. Думаю, имело бы смысл и окна забить наглухо. Фанерой и гвоздями. Мне было бы уютно, как медведице с медвежонком в берлоге. Я так скучала по тебе все это время наших испытаний.

– И я скучал. По нормальной маме, которая скучает только по мне.

Кассир

Милю разбудил звонок курьера, который вез ей еду.

– Это Эмпалия? – спросил он.

– Да, – согласилась она.

– Через час ждите.

– Мамочка ты моя дорогая, – привычно произнесла вслух Миля. – Какой же подарок ты мне сделала, назвав Эмилией. Если бы я перечислила, как меня называют, ты бы, конечно, смеялась до слез. А я была бы счастлива, если бы меня называли кикиморой, кочергой, метлой, лишь бы ты была рядом. Лишь бы ты не болела, не страдала и не ушла, не оставила меня, когда ты мне нужна. Так, как всегда будешь нужна только ты.

Миля приняла душ, выпила крепкий кофе и закапала в глаза средство от усталости и дискомфорта. Она легла спать несколько часов назад. На что бы она ни посмотрела – видит лишь монитор с нескончаемым текстом.

Эмилия – сценарист по заказам. Это ее профессия, заработок, каторга и хобби. А когда она внесла в работу свое видение, стала даже получать удовольствие. Она постепенно, мягко, оценивая реакцию работодателей, избавлялась от диктата литературной основы, которая часто ни к черту не годится, и вносила свои коррективы, расширяла их до исправления косяков сюжета. Сначала объясняла стремлением к соответствию нормам языка, грамматики, потом – стилистикой, дальше… Дальше вообще никому ничего не приходилось объяснять, так как результат всех устраивал. Даже автора литературного произведения. Эмилия стала пластическим хирургом несовершенных произведений. Иногда только после удачного сериала люди начинали искать книги автора.

И за это тебе спасибо, мамочка. Ты – мой главный просветитель. Твой голос с моего рождения был для меня голосом любви и знаний. Мой слух стал слухом любви. И ты поделилась со мной чутьем любви. Этого достаточно, чтобы любую работу делать любовно и умело. Так начинался каждый день Мили: она разговаривала с мамой, которая умерла чуть больше года назад. После ее ухода из доступных Миле переживаний и чувств сохранилось лишь желание закрыться от чужих голосов и глаз, закутаться в одеяло, зажмуриться и постараться выплакать свою жалость и боль. Но… надо было работать. Это и спасало.

Маму звали Галей, у нее была скромная профессия учительницы младших классов и маленькая зарплата. Но она была обладательницей роскошного мира восторгов и печалей невероятных и прекрасных героинь старинных женских романов. Оттуда и имя дочери. Эмилия Бронте, еще сразу две женщины-романистки под одним псевдонимом Эмилия Остен, многочисленные героини разных произведений с именем Эмилия не оставили маме Гале выбора. Свою долгожданную дочь она, конечно, назвала Эмилией. Она читала ей свои любимые романы вместо детских сказок. Она в этих книгах показывала Миле буквы. Под это чтение Миля училась переживать и радоваться за прекрасных дам, которые поселились вместе с ними. А с возрастом она научилась ценить хорошо сформулированную мысль, выразительные описания внешности героинь, уместность и естественность диалогов. И наоборот, отмечала затянутые или просто лишние места, неловкую, искусственную прямую речь. Миля постигала тайны удачных и загубленных сюжетов. Именно это стало ее университетами, а не филфак, который она, конечно, закончила.