Без Царя…

С силой втягиваю воздух, давясь едким желанием высказаться. Переломный… фронт рассыпается, и всем уже понятно, что если не произойдёт какого-то Чуда, солдатики побегут. Собственно, они уже давно бегут, и проблема эта более чем серьёзная.

Банды дезертиров, привыкшие лить кровь и озлобленные на весь мир, устраивают похохотать обывателям так, что порой с фронта снимают «верные» части, проводя полноценные войсковые операции в глубоком, казалось бы, тылу. А тут — нате… перелом!

— … русский флаг над Святой Софией! — воодушевлённо плюётся цитатами папенька.

— Гусар, чистый гусар! — громко перебивает его Глафира, всплёскивая руками, — Как есть гвардеец!

— А? — Юрий Сергеевич на миг сбивается, но патриотические настройки так просто не сбить, — Да, бравый молодец!

— … и господа офицеры их носят, — перебивает его служанка, снимая с корсета невидимую пылинку, — и ничево! Небось никто…

… вздохнув (мысленно, только мысленно!) продолжаю собираться, пока с одной стороны выдаёт пропаганду папенька, а с другой — Глафира, помогая одеваться в университет и пытаясь утешить меня, что корсеты господа офицеры носят, и ничего в этом нет!

Пробыв три дня в больнице…

«А если осложнения? Нет уж, сударь мой! От такой глупости мои пациенты не умирают!»

… и ещё три — дома, я досыта наелся как постельного режима, а более того — отношения домашних.

Папенька, перевозбудившись от чтения газет, у которых угар патриотизма в последнее время перехлестнул через края, и не имея возможности обсуждать новости со знакомыми, принялся вести просветительскую деятельность, как он её понимает. При всяком случае, когда ему стучится в голову очередная мысль, он ничтоже сумняшеся спешит поделиться ей, и…

… как правило — со мной.

«Ведь это важно, Алексей! Как можно быть таким близоруким не понимать очевидных вещей! Согласись…»

Глафира, при всей моей симпатии, со своей заботой перешла все границы, и стоит мне поморщиться или пошевелиться неловко, так она аж бледнеет, воспринимая чужие страдания пуще своих. Даже на кухне когда возится, каждые пять минут прибегает наведать меня… Это мило, да… но и «выгуливать» Юрия Сергеевича служанка почти перестала, не давая папеньке возможность выпустить пар в разговорах с такими же патриотами.

Нина… с ней, пожалуй, хуже всего. Не знаю, что и кого она слышала, но когда я впервые услышал, что «Нет ничего зазорного в том, чтобы упасть в обморок от страха», я несколько удивился. Попытавшись объяснить, что между «обморок от страха» и «шесть пуль с десяти шагов» разница колоссальна, хотя и фактор стресса я не отрицаю.

В общем… всё сложно. Я утешаю себя тем, что всегда знал, что сёстры у меня не светочи разума, но особо легче не становится. Неприятно осознавать, что несмотря на всё, что я для сестёр сделал, авторитет мой для Нины находится ниже не то что уровня классной дамы, а доброй половины одноклассниц.

Но это я готов был перетерпеть, если бы так думала только Нина. Вот только проблема заключается в том, что всё это, похоже, звенья одной цепи.

«Адвокат этот чёртов…»

Ах, как его выкидывали из больницы… Какой был красивый скандал!

Потом уже понял, что он того и добивался! Нехитрая, но действенная стратегия — ещё до суда сформировать «мнение общественности», а оно порой ой как много значит…

Особенно когда у бедной девушки Галь Лурье есть богатые родственники.

Трегубову, по сути, даже придумывать ничего не надо было, за него всё сделал тот санитар с его «сомлел», что слышало не один десяток людей. А с учётом того, что я сразу «не глянулся» будущим сокурсникам, общественное мнение де-факто уже было отчасти сформировано.

Додумают то, чего и не было… и «вспомнят», да… Многие притом — искренне.

Беспроигрышный ход! Немного понимая человеческую психологию, прекрасно понимаю, что меня многие осуждают. Вот просто…

… ну бедная девочка же! А вы на его физиономию гляньте?! Нет… ну право слово, нет дыма без огня!

А разбираться в сути обыватель не будет, обыватель — тля. Инфузория, которая хочет только жрать и размножаться, пребывая в относительной безопасности. Немного простейших манипуляций, давящих на эмоции, и пожалуйста, общественное мнение сформировано.

В итоге, история наверное будет звучать так, что Василий Иосифович пришёл ко мне поговорить, попросить за бедную девушку. Ну а я…

— … офицер как есть! — перебила мысли Глафира, помогая надеть тужурку, — Раненый, томный и интересный!

… увы, но зеркало было с ней несогласно, показав всё того же упыря, только несколько побледневшего и ещё более похудевшего, с синяками под глазами.

— Х-ха… — выдохнул я, ухмыльнувшись половинкой рта, — действительно — интересный! Глафира, будь добра, подай трость…

— … да, тот самый! — слышу краем уха, стараясь держаться не то чтобы невозмутимо, а хотя бы — держаться. Кажется, нужно было послушаться доктора и ещё несколько дней провести дома…